Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

Подсела я к Первой, спросила негромко:

– Расскажи, матушка Первая, чего ночью будет? Тёмн явится?

– Обычно – да. Плюнь ему в морду да колёсиком Светловым обведи, может, просто заклятием тебе кости перекрутит со злости. Иначе ночь у тебя жёнина будет. Нечем мне обнадёжить, Врана, здесь плохо, каждой плохо так или иначе, даже если она любимая. Он знает, как любой больно сделать, в самые мягкие места колет. Правда, что вы за Анисией пришли?

Я киваю.

– Тогда, сможете если, бегите. А нет – друг друга держитесь.

– Будто бы нам тут не к месту, не к времени засиживаться. Други ещё наши в Яме, лютый и вальравн.

Рассказала я Первой, как у нас всё получилось, та оскалилась.

– Наведар, князёк негодный. Голову бы ему оторвала, да Тёмн не простит, невест замучает.

Гляжу я на Первую, не в волчьем теле, в человечьем, и понимаю – оторвала бы, только любовь её к невестушкам Наведара и спасает.

– Если батюшка тебя не выручит, боюсь, не Тёмн к тебе ночью явится…

Мне и сказать нечего, посидели, помолчали, пока Первая до себя не дочитала. А читает быстро – жуть! Я сначала-то согласилась книгу дать, как не дать спасительнице нашей, а потом заёрзала – я ж там понаписала сколько, день читать, а то и больше, а нас, вон, ночь поджимает. А Первая на страницу лишь глянет и уже переворачивает её.

– О… Тут про меня есть.

Я зарделась:

– Да, это мы с Фёргсвардом припоминали. А у тебя-то, Первая, своя история, небось! Наврали мы или всё так?!

– В целом – правда.

– Вы со Вторым вместе тут супротив Тёмна, выходит?

Первая поморщилась:

– Он плох стал с годами, тоска чёрная его обуяла. Ничего не хочет, лишь крови, и Тёмна слушается, только бы ничего не решать самому. Так ведь, знаешь, почти три тысячи лет жить – кто угодно с ума сойдёт. Я, верно, тоже безумна, что не подчинюсь Тёмну никак, а каждый раз – одно. Хочу кому помочь, так бедой оборачивается, а стерпеть не могу.

Я храбрости набралась, говорю:

– Так когда-нибудь должно ладно выйти, не бывает так, чтоб всё время плохо. Матушка Первая, а ты не можешь нам подсобить? Нет у меня хотения Наведара дожидаться, он злой на меня очень. Бежать надо. Может, всех мы невестушек заберём? Я вот думаю, нужна нам всего-то тайна, где слово «лазейка» писано, я сама умею лазейки искать. Надо только кругом стать, наговорить «Нельзя здесь лазейки» – и тут же со всех цепь Тёмнова упадёт, сможем с темна-нави бежать. А после я лазейку в Левоморье открою и уж всех заберу с собой. Котяна мне сказала, Тёмну по душе, когда невесты хитростью бегут.

– Ежели разозлится…

– Ну так мы всех заберём, некого мучать будет!

Поколебалась Первая.

– Хорошо, найду тебе тайну. Но верно всех забирай. Я их в горнице с прялками соберу.

– Ой, а Хильд уйти захочет?

– Захочет, поверь. Не захочет – свои утянут.

– Ещё Фёргсвард и Октавий…

– Я для них позже лазейку открою, твоё полуимя возьму с книги.

– Спасибо тебе, матушка Первая! Никто нам помогать не захотел, или не смог, только ты…

– Да я тоже не за так стараюсь, – книгу мне показывает. – За то, что мало кем читано. А если выйдет у вас, это мне тоже в радость.

Как-то не ко времени я успокоилась со слов Первой, уверилась, что добром у нас сейчас всё выйдет. Пока она дочитывала, я умудрилась ещё порасспрашивать чуточку про невест. Марьками, оказывается, Тёмн стать не всем предлагает – лишь молодым (чтобы успели подготовиться) и тем, у кого расположенность есть и в колдовстве мастерство. Хорошо, конечно, что с мастерством я, но всё равно как-то не радостно, червячок какой-то точит. В темна-нави невесты не до старости живут, Первая говорит, от горя, от страха или ещё от чего лет через пять погибают, становятся невестами мёртвыми, живым прислуживают. А после и мёртвые истираются совсем, себя теряют, в хоромах Тёмновых растворяются, а душеньки их Тёмн в печи насыпает, на украшения нанизывает. Понятно мне стало, чего Первая согласилась – уж хоть какой-то случай до смерти их спасти.

Слышим, земля затряслась. Анисия всхлипывает:

– Луну тянут…

Первая книгу закрыла, мне вернула да говорит:

– Сейчас за тайной схожу, я при себе в копилочке ничего такого не держу, чтобы Тёмн не отнял. Не бойтесь, есть ещё время, пока поднимут, пока ворота отворят, лучинки две у нас.

И ушла. Ночь уж почти, а ни Котяна, ни Рубинка, ни батюшка мой не объявились. Не охота никому с Тёмном в разлад идти.

– Что-то переживаю я, Вранушка. Вдруг подслушал кто нас и сейчас Тёмну докладывает?

– Не стала бы Первая так говорить открыто, если б кого услыхала, а Тёмну, вишь, тоже, чтоб такое знать, надо в Уложение заглянуть. А он на пиру.

Горицвета тоже манёк успокоилась, Анисия только тряслась от каждого-то лунного удара. Слышим – ржание конское на тысячу голосов, и свет лунный тускнеть стал, а Первой всё нет.

– Надо глянуть, что стряслось, – тут меня тревога ухватила, и недобро так сердечко кольнуло.

Горицвета напряглась вся, кивнула, выглянули мы с библиотеки – только слуги Тёмновы хозяйничают. Поглядели, а Первой не видать. С пиршественного зала музыка злая гудит.

– Скажи, Первую не видела? – словила я невесту-наву.

– На пиру она, забавятся.

Переглянулись мы, ну всё – беда! Побежали туда, я уж страх пересилила, заглянула за двери, да чуть голову не потеряла прямо всамделишно: как раз-то кощей жуткий с черепом железным вместо лица заклятие пел такое, чтобы голову сорвало. До меня только ветерок докатился, а шею страшно потянуло.

Слуги Тёмновы кто под стол, кто в стены вжались, а на столе посреди яств страшных стоит волчица белоснежная, большущая, должно, люти больше – Первая по всему. Лапы у неё цепями чёрными прикованы, в сторону не кинуться. По ней-то заклятие и ударило. Шерсть вздыбило и только, а она глядит на кощея зло так, устало и раздосадованно. Другие гости за столом головы придержали и хохочут. Средь них Тёмн сам, как мы видали, справа от него Наведар сидит в ночном лике, а на другом конце стола, смотрю, батюшка мой уселся. Лицо каменное, не смеётся, не на