Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

бы так и горел. Сама лють – здоровенная, что два волка вскладчину, зубы оскалила, руки у неё длиннющие, когти огромные, землю скребут. Завыла ещё разок и как кинется вдоль берега. Я бежать хотел броситься, да спасибо учителю моему – вбил в головёху, что сперва подумай, а потом уж делай. Вот и думаю я – хрена дивьего я от ней убегу. А вот как сладить с лютью знаю с учительских рассказов. Я скорей тростинку выдернул, нашептал заклятье, чтобы играла сама собою. Хорошее заклятье, девкам очень нравится. Но да не про то. А лють уж рядом совсем, у меня губы трясутся, руки трясутся, чуть портки не обмочил, а заклятье всё ж договорил – и заиграла свирелька моя. Лють только услышала – встала как вкопанная, пасть открыла, с пасти смрадом таким несёт, что я чуть и не преставился. Но смотрю – стоит, не кинется, свирель слушает. А после легла на землю да глаза закрыла. Ну я ещё и нашептал, чтобы земелька её, значит, прибрала. Теперь у озера местечко есть, там завсегда летом лютики цветут – это в месте, где лють под землю ушла…

– Погоди-ка, тут что ли? У озера, где я портки твои стираю?!

Хлад давай хохотать, пень скрипучий.

– Да не. Хоть глазки у тебя такие, чтоб наврать мне тебе в ответ веселее, а нет всё же. Храбрость – это к лютым охотникам, колдуну умом шевелить надо. А тут наука простая – видишь лютики, беги прочь. Хрен же ж её, лють эту, знает, когда проснуться ей вблажится. Они бешенные совсем, безразумные. Может говорим мы, а она там уже людей потрошит. А, может, корешками её всю перевило, не выбраться, и только воет в землю глухо, и вой этот катится по озеру…

– Ух, сказы у тебя под стать имени, дед! – я уж на печь залезла, а всё равно холодком прошибло, как представила.

– Ну тык.

Послушала я так Хлада и решила, что недурно и свирельку с собою носить. Не приведи Светл, конечно, да вдруг с лютью встретиться придётся.

– Вырезать бы мне свирельку. Играть я малёк умею.

Хлад цокнул.

– Эт всё хорошо, но ты девка с оглядкою с этим вот. Ты, конечно, Тёмнова невеста, и он за тобою поглядывает, но, знаешь, есть ещё всякие охотчики на девицу, особливо, если она колдовство ведает, да особливо, если на свирельке играет…

– Что ж за охотчики такие? – мне смешно даже стало – ну кто в своём уме на Тёмнову невесту заглянётся.

– Ну ты смейся, смейся, а опаску имей. Слыхала про паренька, которого Пастухом зовут? Только пасёт он не овечек да коровушек, а огни болотные, души потерявшиеся. На свирельке им играет.

Я такого не слыхала, уцепилась за Хладовы слова тут же:

– Расскажи! Не слыхала, а теперь уж интересно, сил нет!

– Ну, я-то, положим, немного знаю. Слыхивал, что девок он за собой в болото уводит, особливо колдуний. Поиграет им на дудочке-то, и поминай, как звали…

– Кровушку что ли пьёт? Кощей какой, может?

– Не кощей, нет. Он из тех, кто давненько по миру ходит. Из нечистых он Князей, должно быть, из Былинных. Ну и силушку за это время нагулял такую, что только Тёмн и страшнее. Слыхивала про Былинных Князей?

– Это вроде хозяйки Сребрых гор? Сказки слыхала, конечно.

– Ну то сказки, в сказках Княгиня-Ящерица добра обыкновенно. А они хитрые и вовсе недобрые, берегись их.

– Да хорошо, дед Хлад! Только как бы мне понять, кого беречься. Я слыхала, что вроде бы их много, не одна Княгиня, как пойму, что Князь нечистый предо мной?

– Они сильнее любого знаткого, но слабее Тёмна со Светлом. Мир меняют вокруг легко. Тайны ведают такие, о которых живые и не слыхивали, да и навы тож, обличия меняют… Ну да, девка, хрена ты поймёшь, что с таким повстречалась, если уж он не в своём обличье излюбленном выйдет. Ну вот Княгиня, говорят, красавица, чернобровая. Высокая, платье ейное из камня зелёного, а струится, как ткани рийнские, и венец княжий на голове с каменьями. А ещё ящерица огромадная, как гора – она же.

– Да уж, такую, пожалуй, не спутаешь ни с кем… А Пастух этот почему Пастух, а не Князь? Странно назвался.

– Этого я не ведаю, – Хлад говорит, и всё глядит на меня странно так.

Не пойму, чего он про Пастуха этого заговорил, раз уж не стал больше про Князей Былинных рассказывать. Я спрашивала – а он отмахнулся, мол, устал.

Жалко, скоро уж лета конец – придётся мне от Хлада уходить. Я бы и дальше у него училась, вон уж буквы божьи разбирать стала и навострилась тайны в головушку складывать, и заклятия выплетаю нехудо, и с лёту тож выдумываю. И гадать показал, как, и зелья кой-какие варить научил. За лето больше, чем за четыре года до того смогла!

Думаю, как выучусь полновесно, вернусь сюда глянуть, что с Хладом сталось, умудрился ли покощееться. Интересно же ж.

Как я Пастуха повстречала

Уж пламень загорелся листвою, потух и любий начался, как я у деда Хлада в гостях побывала. За то время помоталась по Игривскому княжеству, где польза от меня была, там людям помогала, и они в долгу не оставались – кто угощеньицем, кто монеткой радовал. Теперь уж я не безучка совсем, а колдунья молодая, кое-чего ведаю. Тайны вот начала собирать, простые сначала: с кикимор на болоте, с храха. Полевика даже встретила: ком такой кореньев большущий, по полю катился, на меня сперва кинулся, но не тронул, крутанулся противосолонь и в землю упрятался. Стало быть, тоже невесту Тёмнову за свою считает.

Я ещё свирельку купила, красивую такую, у одного деда в деревне. Он по дереву узоры распрекрасные пускает, нашла среди его свирелек одну с вороном, её и взяла. Чтоб в дороге веселее было, ну и чтобы от люти беречься.

И вот среди бродяжничеств моих подвернулась мне вблизи деревушки Сорки работёнка. Осень уж глубокая, всю работу брать надобно, а то былинку сморгнуть не успеешь, а там зима, и на зиму надо где-то остановиться. Луньки мои быстрее выходили, чем я сперва подумала. Ну ясно, не умею я денежки считать и беречь, никогда таким не занималась. Сапоги купила очень хорошие вместо лаптей, кожушок новый на меху, простенький, без вышивки, но тёплый. На еду деньги тратила, чтобы кашу горькую не жевать. И ещё купила бутылочек разных, скляночек для зелий