Победа будет за нами - М. Петрович

Получалось, что у братьев было два варианта. Или тащить с собой Милонова, чтобы он работал как очиститель воздуха от радиации, или обмотаться фольгой, поскольку она 100 % защищает от любого опасного излучения. Недаром окна в спальне осторожного Президента были заклеены фольгой: Милонов — это хорошо, а ну как он поломается? Береженого бог бережет. 

Глава шестнадцатая

До первого снега, который, вопреки русскому обычаю, не стаял, а сразу улегся основательно, сливкам российского общества удалось законопатить весь четвертый этаж: Царскую опочивальню, Престольную палату, Проходные сени и Соборную.

В этих комнатах и расположились ближайшие соратники будущего Императора планеты: да-да, именно планеты, потому что сразу после конопатки был проведен всероссийский референдум, в результате которого в состав Российской империи вошли все страны мира за исключением Белоруссии и Буркина-Фасо.

Было непохоже, что на территориях этих стран остался хоть кто-то живой, но Президент сказал, что это неважно, поскольку Белоруссия и Буркина-Фасо всегда были стратегическими партнерами Святой Руси, в связи с чем мы будем сражаться за их суверенитет до последнего солдата.

Солдаты, к сожалению, уже закончились (вместе с народом), да и сражаться было не с кем, но будущие солдатские матери в любом случае находились на низком старте. Как только появятся молодильные таблетки, новые люди пойдут один за другим, и уже лет через десять — двадцать мы заселим всю планету.

Для доступа к лаборатории Малого бункера оставалось распилить внешние гермодвери, которые намертво заклинило после того, как большая часть политиков и депутатов эвакуировалась на поверхность. Внутри остались росгвардейцы, а также новая политическая элита из числа героев СВО, которых ради их собственной безопасности на ночь связывали и запирали в отдельных отсеках. В ночь катастрофы все как-то закрутились и забыли выпустить из-под замка как элиту, так и Росгвардию.

Никаких признаков жизни на протяжении года они не подавали, но надежда, как говорится, умирает последней, вполне возможно, наши былинные богатыри не только выжили, но и подхватили упавшее знамя научной работы над омолаживающим лекарством. Среди них были очень и очень смекалистые ребята, мастера на все руки. Русский мужик блоху подковал, не так ли?

После объявления частичной народизации темп продвижения к лаборатории стал куда бодрее: Народу удалось найти строительные инструменты и проковырять в бункерной двери приличных размеров дырочку. Ее даже продемонстрировали Президенту, и он очень хвалил всех причастных. Работайте, братья, сказал Президент, и у многих на глазах выступили слезы счастья.

Дырочка, увы, не позволяла заглянуть в тамбур, но на следующий год было запланировано сделать ее сквозной. Возобновление распила поставили на весну, поскольку сейчас все внимание государственных деятелей было обращено на зимнюю и подледную рыбалку.

Плотва, окуньки, ерши, а иногда и судак и даже щука здорово разнообразили рацион лучших людей России. Рыбачили круглый год, но зимой дополнительные калории были особенно в кассу, хотя занятие это было рискованным: в конце концов, жизнь готовила политиков не к ловле ершей, а к высокому служению российскому народу.

Прошлой зимой Россия понесла невосполнимую утрату: с рыбалки не вернулся философ Александр Гельевич Дугин. Не сгинь председатель Следственного комитета в ходе безрезультатной террористической атаки на Главный бункер, он легко восстановил бы картину происшедшего по уликам, найденным на месте трагедии.

Их было немного: опрокинутое ведерко, рукавичка и растрепанная седая борода, примерзшая к ледяному окоему полыньи. По всей видимости, философ тянул щуку и свалился в черную воду Москва-реки. Пытался выбраться, цеплялся за лед, а потом ушел под воду. Утонул, что бы там ни говорили злопыхатели.

«В каждом из нас останется частичка Александра Гельевича, — сказал Президент на церемонии погребения. — Мы, представители Третьего Рима, продолжим борьбу с Антихристом, спи спокойно, Александр Гельевич», — обратился он к коробочке с бородой.

Склонный к черному юмору Димон Анатольич начал шептать на ухо генералу Гурулеву, что в биологическом смысле воссоединения с философом никому из нас не избежать, потому что рано или поздно мы выловим и сварим всех щук и раков, употребивших Дугина в пищу. «Так устроен мир, — заявил Медведев, настроенный созерцательно. — Он стал частичкой рыб, а рыбы станут частичкой нас. Президент знает, что говорит».

Да, такая вот произошла неприятность, а все почему? А все потому, что народ, который должен был заботиться о своих избранниках и добывать им пропитание, взял и опрометчиво перемёр в термоядерной катастрофе. Некоторые народы все же не заслуживают своих элит.

На вторую зиму рыбалка стала популярной настолько, что на лед выходил не только Народ, но и те, кто Народом сегодня не являлся. Предполагалось, что в свободное от народствования время государственные лица будут заниматься делами государственной важности, но многие выбирали уху, поскольку сатана был более-менее повержен — в отличие от чувства голода.

Уху готовили на печи сразу в нескольких кастрюльках, чтоб быстрее закипело. В покои Президента с кастрюлями, конечно, но совались, чтобы не отвлекать его от работы с документами. Но в Соборной палате было аж две чудесных изразцовых печи: вот где царила оживленная суета. 

Глава семнадцатая

Теплые, законопаченные совместными усилиями комнаты Теремного дворца находились на четвертом этаже. Все остальные этажи оставались холодными, их пробегали бегом, шубы снимали непосредственно в Проходных сенях. Тяжелые резные двери этих самых сеней были не только плотно затворены, но и занавешены коврами, чтобы сберечь драгоценное тепло. Тех, кто забывал закрыть дверь, били и отправляли за дровами к Шойгу.

Сергей Кужугетович так долго ждал своего ареста, что в итоге не выдержал и арестовал себя сам. Он посадил себя в подклет Теремного дворца и приговорил к высшей мере наказания, которую после апелляции заменил на пожизненное заключение, но вроде как планировал подавать на УДО.

Подклет и летом-то был местом довольно прохладным, а уж зимой там стало совсем ужасно. Но Сергей Кужугетович был счастлив, что мучительное ожидание закончено, поэтому всякий, кто спускался к нему в темницу, получал не только аккуратно напиленные дрова, но и заряд позитива.

Рассказывали, что на стенах исправительного учреждения лежала изморозь толщиной в палец, но заросший до невероятия Сергей Кужугетович, одетый в теплые бурки и доху из Оружейной палаты, холода как будто бы не замечал. Радуясь возможности искупить вину перед Родиной, он денно и нощно пилил