Фонарщица - Кристал Джей Белл

«Ты услышала ее после того, как зажгла фонари, Темп. Ты не виновата». Мои доводы не смягчают чувство вины. Причастна я к этому или нет, но как фонарщица я в некотором роде выполняю роль дозорного. Я не сообщила о крике, скрыла информацию от Генри.

У меня сводит живот. Мне нужно домой. Поесть чего-нибудь. Собраться с мыслями и посмотреть, что можно сделать, чтобы помочь Фэйрчайлдам. Но сначала я возвращаю свое оборудование в сарай рядом с ратушей. Если я по той или иной причине не позвоню вечером в колокол, объявляя начало смены, Генри сможет достать все необходимое и зажечь фонари вместо меня. Единственное, что я держу дома, – это одну канистру с ворванью, которую наполняю в сарае каждое утро после смены. Таким образом, выходя по утрам из дома, я первым делом гашу фонари и заправляю масленки. Ворвань стоит денег, поэтому в мои обязанности входит как можно скорее, едва рассветет, гасить огонь.

Обойдя все фонари, я возвращаюсь домой с полной канистрой, сопровождаемая заботливым спутником – теплым утренним солнцем. Когда я подхожу к нашему забору, калитка уже открыта, а дорожка, ведущая к двери, подметена от листьев. В палисаднике перед домом я замечаю салат-латук и зеленый лук. Салат долго не пролежит, в отличие от лука. Любая снедь пригодится.

Я вхожу в дом, и мои плечи никнут под тяжестью этого утра. Еще нет восьми, а я уже вымотана. Надо согреться теплой пищей. И увидеть улыбку Пру, мое надежное убежище.

– Пру, у меня ужасная новость.

Поставив канистру на пол, я стаскиваю сапоги и заглядываю в теплую комнату, где мама уже за столом пьет чай, а Пру, сияя, сидит у камина и колдует над новым рецептом хлеба. А рядом с ней у камина кое-кто еще. Гидеон.

Руки корабельного резчика сцеплены за спиной, шляпа свободно болтается на кончиках пальцев. Он поворачивается ко мне, и Пру замолкает на полуслове. Его голубые глаза пронзают меня насквозь, снимая с меня одежду, кожу, мышцы, удаляя кровь и кости, так что от меня ничего не остается. Как от китов, на которых охотятся в океане и которых затем затаскиваяют в лодки. Изрезанных и обессиленных.

«Держись подальше от Гидеона».

У нас в доме хищник. Я сглатываю комок страха и отвожу от него взгляд, и тут Пру внезапно возникает передо мной, сжимая мне руки, ее гладкое лицо озаряется трепетной надеждой.

– Ты представляешь, Темп? Гидеон – мой тайный воздыхатель.

Глава 4

Мне словно выстрелили в грудь из пушки. Я резко вдыхаю, ослабляя давление. Сердце колотится, кровь бежит по венам, желудок урчит, требуя еды. Мои глаза обшаривают комнату, всматриваясь в тени и свет, уши прислушиваются к потрескиванию пламени и скрипам в доме. Все так, как положено, и все же я чувствую, что не совсем. Как будто вышивка не по центру пяльцев. Гидеона здесь быть не должно. Здесь должен стоять молодой человек с раскрасневшимися от волнения щеками. Или один из судостроителей с мозолистыми от тяжелой работы руками. Или даже краболов, пропахший рыбой. Теперь понятно, почему все лето Гидеон писал анонимные письма. Змий.

Его темные волосы стянуты в хвост кожаным ремешком, но худое лицо обрамляют две свисающие пряди, в дополнение к козлиной бородке и усам. Он слегка мне кивает.

– Темперанс. С превеликим удовольствием, как обычно.

Его голос тих и спокоен, размеренная интонация никогда не нарушается. Тембр у него низкий, каждое слово он произносит с особым старанием и заботой, какую проявляют к домашнему животному. Даже в ратуше, когда разгораются оживленные дебаты и люди запальчиво перекрикивают друг друга, бросая слова, как гарпуны. Едва заговаривал Гидеон, как все замолкали, поворачиваясь к нему, как пловцы, попавшие в водоворот. Гидеон знает, как расположить к себе людей.

Два года назад это касалось и молодой женщины, все еще оплакивавшей своего Па и чувство безопасности, оставшееся в прошлом. Я сглатываю желчь вместе с воспоминаниями.

Дыши, Темп.

Это мой дом. Мое надежное убежище. Гидеон на моей территории, под моей крышей. Крышей, которую помогали строить своими руками Па с мамой. Пру для меня самый дорогой человек на свете. Я буду защищать ее всеми способами. У него здесь не будет никакой власти, если я не позволю.

Я высоко поднимаю голову и скрещиваю руки:

– Это вы писали моей сестре?

Он кивает. Пру стискивает мне руку и хмурится, словно прижигая взглядом.

– Почему бы нам всем не присесть за стол и не выпить чаю? Пожалуйста, Темп.

Я направляюсь к столу, не сводя глаз с Гидеона. Его движения медлительны. Рассчитаны. Он кладет шляпу на каминную полку, проводя кончиками пальцев по красному кедру. Дерево истерто и выщерблено, уцененный товар со склада лесоматериалов, который смогли себе позволить мои родители. На полке изображение Па, шилейла[6] и засохшие цветы, которые Па подарил маме в день свадьбы. Ничего общего с прекрасными каминными полками, которые вырезает Гидеон для состоятельных семей. И все же в его внимательном взгляде чувствуется признательность. Спокойное созерцание.

Он отворачивается от камина, переводя взгляд с меня на Пру. Только после того, как Пру прочищает горло, я понимаю, что он ждет, когда мы сядем. Что я и делаю, опускаясь на краешек стула, пока Пру наливает чай из чайника в наш лучший фарфоровый сервиз и снова подливает маме. Себе она берет чашку с отбитым краем. Гидеон следит за каждым ее движением, его грудь едва заметно вздымается при дыхании. Он садится только после Пру.

– Сожалею, но у нас нет сахара. – Пру краснеет, потупившись, ее пальцы обнимают чашку.

Мне не по себе от ее неожиданного стыда.

– Все в порядке, я сахар не употребляю. – Его улыбка спокойна и сдержанна, и Пру мгновенно светлеет.

Я делаю глоток чая, не чувствуя вкуса, презирая каждую секунду этого спектакля. Я хочу, чтобы Гидеон убрался восвояси, но, поскольку он наш гость, я обязана проявить хоть каплю вежливости. В конце концов, так полагается. То, что на этой неделе в наш бюджет не заложен сахар, не означает, что у нас нет хороших манер.

Почему я оправдываюсь? Я обхватываю чашку, чувствуя, как тепло постепенно поднимается, обжигая ладони. Отвлекая меня. И почему только тайный воздыхатель Пру – это он?

– Как продвигается ваш новый