Голодный мир - Андрей Михайлович Подшибякин
А вот то, что в запрещенную комнату вломился жилец, всю ситуацию резко осложняло. Дура, какая же дура… Бабам надо было сдавать! Мужики вечно куда не надо нос суют, такая у них натура мужицкая…
Худшие опасения Жанны подтвердились: дверь в хозяйскую комнату была приоткрыта.
По правде говоря, она бы и сама заглянула бы в запретную комнату, когда пришла осмотреть квартиру перед размещением объявления на «Циане». Не потому что там что-то, а… Ну просто. Интересно же. Но сделать это тогда не получилось: во-первых, дверь была наглухо закрыта, словно вмурована в стену. А во-вторых… Пока Жанна ходила по квартире, неприятно поражаясь ее запущенности, всё было в порядке. Даже когда она, погруженная в собственные мысли, дернула запретную ручку, ничего не произошло. Но в ту секунду, когда в голове женщины мелькнула мысль «надо бы как-то туда заглянуть», случилось что-то странное. Не то чтобы стемнело, нет: просто ослепительный солнечный свет, ломившийся в окна, вдруг стал неестественным, мертвым, как у флюоресцентных ламп в больничном коридоре (или в морге). Резко крутануло и защекотало живот, словно там, в кишках, проснулась огромная многоножка.
Жанна бросилась в туалет, где ее вырвало.
Несколько дней после этого риэлторша по инерции думала, чем могла травануться, но потом тот эпизод забылся, растворился в ежедневных заботах.
Сегодняшняя забота была пока самой геморройной за очень, очень долгое время. Наверное, с момента, когда она наконец отработала у Ахмета свой паспорт, но оказалась всё равно должна – «за еду, за квартиру, косметику твою ебаную, это ж сколько на тебя потрачено было».
Жанна злобно тряхнула головой, отгоняя неприятные воспоминания, и рванула по коридору к хозяйской комнате.
Живот снова крутануло.
Не обращая внимания на насекомую многоногую боль, риэлторша дернула приоткрытую дверь на себя.
17
Владлен, кинувшийся было следом, на выходе из кухни притормозил.
Он вдруг сразу и полностью, без логических цепочек, понял одну вещь.
Что эта Жанна, или как там ее, совершенно не нужна была ему живой. Вдвое повышенная квартплата, потенциальные проблемы с полицией, мутная ложь по поводу хозяев квартиры – всё это было совершенно некстати и, как стало теперь модно говорить в диджитал-агентствах, токсично. Вот если бы можно было взять этот самозавязывающийся клубок неизбежных будущих проблем, да закинуть куда-нибудь далеко-далеко (откуда никто еще никогда не возвращался).
Риэлторша распахнула дверь хозяйской комнаты и резко, без рассуждений, ворвалась внутрь.
На этот раз за дверью было светло: яркое синее небо, особенное, по-курортному нежное солнце. Прямо у порога начиналось море – правда, странное, черное, какое-то слишком спокойное и в то же время суетливое.
Влад сделал пару осторожных шагов по коридору. Вытянул шею.
Жанна тонула – молча, сосредоточенно, без криков.
Волны захлестнули ее по плечи, потом по шею.
Влад вдруг понял, что это не вода.
Море за дверью состояло из триллионов черных пауков.
Жанна не кричала даже тогда, когда первый паук заполз в ее широко раскрытый рот. Она встретилась взглядом с Владом, стоявшим на пороге. Нечеловеческим усилием выдрала из океана пауков запястье. Впилась в него зубами, не обращая внимания на облепивших руку тварей.
Перекусить себе вены ей, насколько видел Владлен, не удалось – пауки захлестнули риэлторшу до того, как она смогла с достаточной силой стиснуть зубы.
Дверь захлопнулась.
18
После того, как Жанну поглотил океан пауков, Влад дождался ночи, завернул в мусорный пакет шубу, сумку и ботинки риэлторши, и закинул всё это в уже знакомый мусорный контейнер на углу с улицей Пырьева. На этот раз он взял с собой баллончик с бензином для заправки зажигалки «Zippo», опрыскал содержимое контейнера и бросил туда зажженную спичку. Так оно будет надежнее.
Буквально на следующее утро жизнь начала резко и ощутимо налаживаться. Звякнул мессенджер «Signal» (он, вроде, был абсолютно непроницаем для спецслужб, поэтому половина Москвы пользовалась им для связи с наркодилерами, – которые, правда, через одного работали на спецслужбы): «владос проьсба есть». Так, без заглавных букв и с шизофреническими опечатками, писал один давний знакомый, всегда бывший на острие прогресса: семь лет назад он качал трафик в «Мой Мир» и «ВКонтакте», пять лет назад – в мобильные игры на Android, три года назад – в какие-то мутные арабские приложения для знакомств. Знакомого звали, кажется, Олежа – имя затерлось, спряталось за цепочкой одноразовых ников в мессенджерах и даркнетовских бордах.
Сейчас, как стало ясно из короткой переписки, он переключился на криптовалюты – они с инвесторами делали онлайн-биржу, выпускали коин и готовились к выходу на ай-си-о. Влад не понимал половины слов, выскакивавших в окошке «Signal», но понял главное: нужна была его помощь в подготовке рекламной кампании. От оплаты перспективным коином он инстинктивно открестился: переводы обычных, человеческих денег на карту были как-то надежнее. Олежа быстро согласился – с условием тридцатипроцентного дисконта.
«200 косарей в месяц проектт месяцаит на три».
Влад моргнул – думал, показалось.
«200 тысяч рублей?»
«нун не одолларов бддояль»
Это было в два с лишним раза больше его зарплаты в «Мульти-Пульти»! Блин, знать бы раньше, что на рынке диджитала существуют такие возможности, так давно бы ушел – и не понадобилось бы участвовать в этом клоунском тендере, и не понадобилось бы убивать Костика.
«Я не знаю пока. Аванс заплатите?»
Через секунду телефон звякнул нотификацией банковского приложения: на счет Владлена упали сто тысяч рублей.
«заебаод давай радообтать»
Работа оказалась, как говорили пожилые дальние родственники в Нижнем, «не бей лежачего» (Влад никогда не понимал, что конкретно означает это выражение, и относился к нему неприязненно). Криптовалютчики предпочитали максимально простые и обтекаемые слоганы («Открой дверь в будущее», «Позволь мечте осуществиться», «Максимальная доходность при отсутствии риска»); всё это Владлен отправлял по электронной почте дизайнеру, которого в глаза никогда не видел. Дизайнер накладывал крипто-заклинания на футуристические иллюстрации из фотобанка, Влад просил подвинуть текст или чуть покрутить композицию (а чаще и не просил), после чего баннеры улетали дальше по невидимой цепочке в недра интернета.
Разодранная Костиком щека наконец зажила – ну, не совсем, но выглядела как результат неудачного бритья. Жить с этим было можно.
Гнилью вонять перестало совсем – либо он настолько привык к запаху («приторчался», как смешно говорили в детстве, когда
