Гули - Эдвард Ли

- Что ты собираешься делать?

- Надо унести его отсюда, - сказал он. - Я отнесу его за дорожку для боулинга и выброшу в мусорный контейнер.

- Ты этого не сделаешь. Эта собака была со мной пятнадцать лет, и если ты думаешь, что выбросишь ее в какой-то чертов мусорный бак, то тебе лучше подумать еще раз, - слезы снова наполнили ее глаза, и она почувствовала редкий приступ ярости, который был опасен в этом доме. - Иногда я просто не могу поверить тебе, Ленни. Ты жалкий, бесчувственный ублюдок.

- Тебе лучше следить за своим языком, девочка, - сказал он и ткнул в нее пальцем. - Я бы хотел дать тебе подзатыльник.

- Ну, тогда сделай это, мне насрать! - крикнула она ему, и слезы теперь текли свободно, ее слова были пустыми и неестественными. Она знала, что при любых других обстоятельствах он ударил бы ее, но не стал этого делать сейчас, потому что ее непокорность и горе превратили угрозу в нечто незначительное. - Я сама от него избавлюсь, - услышала она свой голос несколько секунд спустя.

Он оставался там еще некоторое время, возможно, недоумевая, что кто-то может испытывать такие чувства к собаке.

- Мне очень жаль, что твоя собака умерла, но ты должна относиться ко всему этому с пониманием. Позаботься об этом поскорее, мы же не хотим, чтобы дом кишел мухами. Ты слышишь?

Вики кивнула, уткнувшись лицом в колени.

- Тогда ладно, - сказал он.

Он исчез на лестнице.

Вики продолжала тихо всхлипывать. Ее лицо распухло, а глаза покраснели, и она поняла, что плачет не только из-за потери своего питомца, но и из-за того, как некрасиво сложилась ее жизнь. Она тяжело подняла собаку на руки и вышла через сетчатую дверь на задний двор. Ночной воздух был прохладным и бодрящим, темнота, опять же, успокаивала. Трава под ногами казалась странно влажной, как прохладное масло. Она отнесла животное за пределы двора и, пройдя несколько шагов, углубилась в лес, где положила собаку на землю. Она задержалась на минутку, чтобы вдохнуть ароматы ночного леса. Затем она побрела обратно к сараю с инструментами в поисках лопаты.

ГЛАВА 3

Одним из преимуществ смены с четырех до полуночи была возможность поспать допоздна. Обычно Курт ложился в час ночи и вставал в восемь или девять, так что роскошь была более или менее ложной, но ему нравился этот принцип. Он просто вставал, когда достаточно отдохнет, и отпадала необходимость в будильниках - вещах, от которых он, как известно, отказывался еще в студенческие годы. Однажды он выбросил Малыша Бена из окна своего общежития, и тот пролетел с шестого этажа на цемент. Неделю спустя его сосед по комнате нашел его, и он все еще работал.

Курт выбрался из постели и встал, потягиваясь, в одних трусах. В самый разгар его разминки дверь открылась, и его двенадцатилетняя кузина Мелисса заглянула внутрь, ухмыляясь, как злая кукла Кьюпи.

- Ты не Брэд Питт, - сказала она.

- Тараканья морда! Убирайся отсюда! - заорал он. - Неужели парень не может даже ходить в нижнем белье, чтобы на него не пялились такие маленькие вонючки, как ты? В следующий раз постучи... а потом не входи. Я мог бы быть голым.

- Жаль, что ты не был. Тогда я могла бы сфотографировать папиным фотоаппаратом и шантажировать тебя.

- Шантаж, черт возьми. С моим потрясающим телом ты могла бы продавать их по сотне баксов за штуку.

- Да, в "Монополии".

Курт пожелал выпустить ей в лицо банку взбитых сливок. Это послужило бы ей уроком.

- Теперь, когда ты успешно вторглась в мою личную жизнь, чего ты хочешь?

- Я просто пришла сказать тебе, что завтрак готов. Прошу прощения.

Курт просиял; никогда раньше Мелисса не готовила ему завтрак.

- О, хорошо, - сказал он. - Я сейчас спущусь.

После душа и бритья он надел свою традиционную одежду для выходного дня - джинсы с потертостями, кроссовки для бега трусцой (хотя он никогда не бегал трусцой) и рубашку для гольфа от Crofton Country Club (хотя он бросил гольф много лет назад, когда стало ясно, что ему никогда не набрать 110 баллов; он много менял клубов, во всяком случае).

Он снял северную спальню в доме своего дяди Роя, старом, большом, обветшалом здании с фронтонами и решетками, увитыми плющом, расположенном в южной части шоссе. Как раз сейчас дядя Рой на две недели уехал охотиться на медведей в Канаду. Сколько Курт себя помнил, дядя Рой каждую весну ездил охотиться на медведей в Канаду, но ни разу не стрелял и даже не видел медведя. Курт задумался, есть ли вообще медведи в Канаде, и теперь уже серьезно сомневался, что они там есть.

Комната обходилась ему в 350 долларов в месяц, которые он платил скорее из благотворительности, чем по долгу службы. Пол скрипел, куда бы он ни ступал, словно смех ведьмы; а водопровод по ночам издавал очень неприятные звуки, которые напомнили ему о человеке с желудочно-кишечными проблемами. Это был не совсем лондонский "Метрополь", но, по крайней мере, ему не приходилось слушать оргии и детские вопли в квартирах в Саут-Энде. Он обставил комнату письменным столом из штампованного металла (пятнадцать больших столов на гаражной распродаже в Боуи), вечно незастеленной кроватью (зачем утруждать себя заправкой только для того, чтобы через несколько часов снова все испортить? Это была философия Курта), и большой комод синего цвета, который дядя Рой подарил ему после того, как ему отказали принять его в Goodwill Industries. У Курта не было стереосистемы; музыка сегодня казалась шикарной, сексистскими копиями старой музыки, которая звучала лучше. Не было у него и телевизора, что приводило в изумление всех его знакомых, но он был уверен, что вполне мог бы прожить без "Самых больших неудачников в мире" и "Кексовых войн".

Дразнящий аромат яичницы с беконом заманил его вниз. Мелисса сидела за кухонным столом, казалось, очарованная фотографией Брэда Питта в журнале "Пипл". Мелисса была единственным отпрыском дяди Роя, за что Курт регулярно благодарил Бога. Ее вырастил сам Рой (ее мать сбежала с высоким светловолосым счетчиком из газовой компании более десяти лет назад). Дядя Рой воспринял это как небольшую потерю.

"Ну и умнички, - часто