Хроники Dishonored. Тень Дануолла - Лоик Делахайе-Хьен

идут одной дорогой, но их пути расходятся, как только лоялисты избавляются от лорда-протектора, чтобы сохранить контроль над Эмили. В Затопленном квартале Корво вершит вендетту над Даудом – человеком, ошеломленным последствиями собственных поступков. Спустя годы мастер-ассасин возложит ответственность за свое поражение на Чужого и попытается отомстить самому богу. Вспомним о Билли: она встретила Дауда, когда попыталась отомстить убийцам Дейдре, но предала наставника, когда тот, как ей показалось, ослабел. Во время изгнания ей не удается отомстить герцогу Абеле за друга, и в бою она теряет руку и глаз. Цепочка событий тянется все дальше в прошлое, еще до начала первой игры – к императору Эйхорну Колдуину, дедушке Эмили. Как и Берроуз, Эйхорн задумал убить императрицу и захватить трон, чтобы основать собственную династию. Вот только он провел операцию более искусно, чем лорд-регент, и выглядел в глазах народа полностью законным правителем. Тем не менее ложь породила смертельного врага для его потомков, Далилу. А то, что он позволил Корво, иноземцу из низшего сословия, находиться рядом с наследной принцессой вопреки кодексам аристократии, поставило королевского защитника в опасное положение. При дворе его считали выскочкой, вот он и стал идеальным козлом отпущения за убийство Джессамины. В переплетениях актов мести виднеется призрак других историй – например, трагедии «Гамлет», которую мы уже упоминали в главе про Эмили. Мстительный герой оказывается в эпицентре событий: они поражают его, изолируют, толкают на непоправимые ошибки и в конце концов превращают в объект мести со стороны уже других людей. Как и в Датском королевстве, прогнило что-то в Островной империи.

Трагические герои Древней Греции становились жертвами высшей силы, от которой так и не смогли сбежать: судьбы. Эдип не избежал пророчества Дельфийского оракула и в итоге убил отца и женился на матери. Ахилл погиб от стрелы, пронзившей его единственное слабое место. Орфей в последний момент не смог спасти Эвридику из подземного мира… Однако такого рода судьбы в Dishonored, похоже, нет. Здесь нет ни книги предсказаний, ни Парок, ни Мойр или Норн, плетущих нити жизни. Единственное упоминание о судьбе – колода Таро в игре «Нэнси»; она намекает, что гадания в этом мире практикуются, но носят чисто символический характер. Чтобы выполнить побочный квест, Дауд крадет карту «Мир» и сжигает ее у святилища Чужого. Так нарративные дизайнеры подчеркивают, что он уже предал Дануолл огню и утопил его в крови силой метки. Также некую форму предопределенности несет сам факт наличия канонической версии событий, которая преподносится через продолжения и другие медиапродукты: даже если игрок решит убить Билли в конце The Knife of Dunwall или не расколдовывать персонажа, которого Далила заточила в камень, и править в одиночку – у такого выбора не будет последствий за пределами текущей игры, а значит, создатели в некоторой степени все же навязывают свое ви́дение событий.

При этом те, кто столкнулся с последствиями своих действий, не проявляют ни малейшего чувства вины. Далила считает, что у Дауда нет права нападать на нее, а единственная виновница ее поведения – Эмили, потому что девочка «забрала ее жизнь». Адмирал Хевлок, знающий, что Корво придет за ним, считает, что в провале заговора виноваты другие лоялисты (большинство из них погибли от его руки и поэтому больше не могут ему возразить) и что конец света наступит, даже если Корво удастся помешать его замыслам. Дауд сказал Билли, что у него не было иного выбора, кроме как принять метку, хотя он долго искал Чужого сам. Высшая сила, побуждающая человека к действию и заставляющая его страдать от последствий своих поступков, – не заранее предрешенная богами судьба, а детерминизм. Все в науке чем-либо обусловлено; случайности нет места: есть только причина и следствие. Писатели и социологи, такие как Золя и Дюркгейм, изучали общество через призму детерминизма. Они утверждали, что человек не бывает полностью свободен; он зависим от семьи и социального окружения, и некоего высшего существа вроде судьбы – такого, что решало бы, что точно ожидает человека в будущем, – нет. Согласно такому подходу мир Dishonored, похоже, насквозь пропитан детерминизмом. Несмотря на попытки Дауда и Далилы вырваться из своей среды, они считают, что подняться по социальной лестнице им поможет только преступление, хотя в итоге оно не приводит их к цели. Корво, родившийся в трущобах Пыльного квартала, может вернуться ко двору, но многие в любом случае считали бы, что ему там не место. У него есть только два верных способа добиться видного положения: бросить дочь и стать тираном или вернуться туда, откуда он родом, и занять место герцога Абеле. Эмили же, наоборот, никак не может расстаться со статусом императрицы: придворные и наставники постоянно напоминают ей о роли правительницы, о том, чему она должна научиться и от чего отказаться, а сам Корво долгое время противится тому, чтобы дочь пошла по его стопам. Он начнет учить ее боевым навыкам только на тот случай, если она окажется одна. Даже в вынужденном изгнании противники неоднократно отмечают, что она не такая, как все. Все эти персонажи ищут освобождения, хотя оно невозможно. Как утверждал философ Спиноза, те, кто думает, что «действуют свободно, просто не знают, какими причинами обусловлены их поступки». Никто не может стать «империей внутри империи».

Вот почему зло любого сорта процветает: никому не сбежать из разлагающейся империи, здесь мы вынуждены поступать плохо, чтобы выживать, пока кто-то другой не накажет нас за содеянное. В чем смысл вкладывать какую-то мораль в действия, если власть над ситуацией на самом деле не в наших руках? Это явление психолог Альберт Бандура называет отключением моральной ответственности: чтобы ослабить моральный самоконтроль, люди прибегают к различным психологическим механизмам и таким образом снимают с себя всякую ответственность. Оправдывая попытки уничтожить племянницу, Далила ссылается на поступок, который в ее глазах выглядит еще более аморальным: ложь императора и изгнание из дворца. Дауд отрекается от ответственности за преступления «Китобоев» и перекладывает ее на высшие силы, в данном случае – на Чужого, поскольку «он знал, что все так обернется». Для обоснования эпидемии чумы, которой он сам же и дал старт, лорд-регент расчеловечивает обездоленных жителей Дануолла, называя их паразитами. Хевлок держался на безопасном расстоянии от кровавого следа за спиной, поручая убийства наемникам, городской страже или яду, а не собственному клинку; он полагал, что такой modus operandi (лат. «привычный образ действия») убережет его от последствий.

И все же в этой полной безысходности вселенной Чужой безустанно твердит, что у персонажей (и у игрока) есть выбор. Философ Иммануил Кант