Анчутка - Алексей Малых
— Моя сестра замужем уже, хан, — ответил тот склонив голову.
— Может это одна из твоих дочерей, Итларь? — метнулся взглядом на другого.
— Мои вдовые дочери живут возле братьев своих мужей, Кыдан-хан, да и стары они для твоего племянника, а внучки ещё слишком малы.
Кыдан не успокоился пока всех не опросил, и с каждым вопросом его тон становился всё напряжённее и резче. Многочисленные глаза степняков устремились на Манаса. Тот наконец опомнившись, смиренно сел на пятки, проявляя учтивость перед старшими воинами.
— Может это какая-то из твоих сестёр? — рассерженно ухмыльнулся Кыдан, уже теряя свою выдержку, а в груди Манаса сердце на миг биться перестало, думая, что дядька что-то заподозрил. Юный степняк судорожно сглотнул. — Жаль, что Превечное Небо не дал мне сына, но зато из моих чресл вышли дочери, которые своей красотой превзошли всех степных красавиц. Но я догадываюсь, что ни одна из них не по нраву тебе, — Кадын разочарованно вздохнул и с нетерпением продолжил. — Ты скажешь мне кто она, или я сам должен назвать её имя? — предательский страх перед дядькой сковал гортань Манаса безмолвием. — Сорока! Это та робыня, к которой ты бегаешь каждый вечер?! — гневные слова звеняще повисли в тишине.
Манас только сейчас осознал свою поспешность — наставник всегда и обо всём докладывает хану. Юный степняк лихорадочно дышал. От расстерянности, в момент утратив весь свой запал, перебирал натруженными пальцами складки на своём окровавленном кафтане, который не успели снять рабыни, и теперь непристойно был распахнут. Но радовало одно — Кыдан не подозревал, кто такая Сорока, раз она до сих пор жива. Манас одного не мог понять, почему Креслав удержал это в тайне и от хана, раз она дочь насильника сестры хана, почему оберегал ту от расправы. Что затеял?
Гнетущую паузу разорвали слова хана, который не вставая с места швырнул в Манаса чашу со своим виноградным напитком. Та ударившись о его лоб, упала рядом, подпрыгнув на килимах пару раз.
— Не повторяй ошибок своей матери, — прорычал Кыдан, не сводя своего пронзительного взгляда с Манаса, который даже не пошевелился от прилетевшей по его голове чаши.
По юному лицу, с удивительно нежными чертами, доставшимися Манасу от матери, терпкими струйками стекали капли вина, к которым примешивался алый ручеёк сбежавший из надсечённой брови. Слегка дрогнув, хан, заметивший это, поспешно обратился хладностью и уже совершенно спокойно произнёс:
— Девку твою я продам — в Друцк (в этом городе до XIII века находился центр работорговли) как раз караван собираю. Пошёл прочь, сын уруса. Готовься — твоя свадьба через одну луну. А теперь иди прочь.
Веселье продолжилось. Воины, уже не обращая внимания на молодого степняка, принялись дальше о чём-то оживлённо разговаривать, спорить, взмахивая руками. Кыдан, совершенно потеряв интерес к племяннику, взялся вновь мять в своих крепких лапах податливых рабынь.
Выйдя из большой вежи, Манас глотнул морозного воздуха и, намереваясь свершить первый за столько лет свой самый дерзкий поступок, направился к веже Креслава.
Сорока, наварив мяса, уже давно ожидала обоих, чтоб поесть. Она с удовольствием втягивала в себя манящие облачка, и с обидой на двух гулён, заставивших её изрядно оголодать, надув свои пухлые губки, часто выглядывала из вежи. Сначала пропал Храбр, потом и Креслав ушёл за ним следом, не сказав ни слова.
Она радостно подпрыгивала на месте, приметив Храбра ещё издали и припустила к нему навстречу. Тот спешившись, безмолвно встал напротив неё. Юница даже подумала, что с ней что-то не так, что перепачкалась в саже. Она отёрла поспешно своё лицо, поправила косицы, шапку с острым навершием, оправила свой коротеньких кафтан, и с недоумением посмотрела в серые с рыжими подпалинами глаза, понимая, что этот хмурной взгляд не из-за её внешнего вида.
— Что-то случилось? — словно лесной ручей под проталиной зажурчал её звонкий голос, который наполнял юное сердце Манаса невообразимым чувством… любви, таким трепетным и робким. — Ты был на вылазке? Ты ранен?
Рука Сороки, которой она хотела убрать выбившуюся прядь волос с лица, чтоб получше разглядеть рассечение на лбу, тут же была словлена тёплой мозолистой рукой Манаса. Он с долю времени так и стоял, не в силах отвести своего взгляда от неё, приложив её мягкую ладонь к своей щеке.
— Пойдём в вежу, — робко притянув руку к себе, Сорока осторожно предложила, но тот был недвижим. — Кто-то погиб из твоих друзей? — тихонько пыталась выудить правду, и одновременно испытывая горечь, ведь на Храбре могла быть кровь её земляков, хотя именно они предали её отца.
Те кто во двор их свободно входил, те кто с тятей её перед сечью братался, те кто её, малую, медовым хлебом угощал — все предали. И охота вовсе не на тура была, а на Позвизда…
В тот день, когда отец её с собой на охоту взял, он подарил ей новый лук, изогнутый, тугой, не очень крупный, как раз для детских рук. Отроковица с нетерпением ждала момента, когда сможет пострелять из него сама. По пути им разъезд малый встретился. Поведали, что в Курск спешат за Военегом, что отягощённые добычей половцы в степь углубляются. Не мог без своего внимания подвоевода отавить такую зарубу. Вёл он половцев скрытно, дожидаясь пока сват не прибудет. Два дня вёл, пока половцы стоянку ни устроили. Есть-пить начали, делёжку затеяли своих веж не достигнув. Позвизд решил этим воспользоваться да на тех напасть. Отчего поторопился? Отчего Военега не дождался? Неужели так страстно хотел мечом помахать — нет, а в тщеславном желании всю честь себе присвоить. В рощице дочь свою схоронив, Позвизд в бой свою дружину повёл и сам с ними. Знатно рубился, многих к ногам своим поверг, одолевать начал, а тут и Военег со своими дружинами да с курскими ратниками подоспел — тот на горизонте лишь показался.
Да только и к половцам подмога пришла — две дюжины не меньше. Не испугался Позвизд, гордыней обуреваемый, и на тех тоже ринулся, поджидая другов своих, да не по себе курскому подвоеводе стало, когда понял, что не совладать ему с теми, по одному вся дружина легла. А сват всё медлит.
Бежать уже надумал теснимый врагом, да заметил, что отряд в несколько половцев направился в рощицу, где дочь его скрывалась. Она неразумная себя выдала, на грушенку дикую взабравшись, из лука подаренного ей отцом стреляла — стрела-то
