Анчутка - Алексей Малых
Щука, захватив Ослябу за загривок, припечатал того к земле, а сам выглянул за край и, убедившись, что половцы ничего не заметили, пошептом закончил за своего ближника:
— Военег только ватажников прихлопнул, а половцы ещё днём раньше ушли. Храбр словно знал, куда они пойдут — сразу сюда ринулся времени не теряя, в обход тех сопок, где они скрывались.
— Одно верно — кинул нас Военег. Давно я их костерки не видел…
— Тем лучше! Ночью огонь разжигать — последнее дело? Иной раз казалось, что они намеренно степь задымляют, чтоб пугнуть кого-то.
— Или предупредить…
Переглянулись, каждый об одном и том же думая. Вслух никто не говорил, а давно уже всем понятно было, что Военег не чист на руку, только сказать об этом страшились — больно братьев Всеволод Ярославович (Курск входил в состав Переяславльского княжества, хотя территориально был ближе к Чернигову, в котором сидел Святослав, второй сын Ярослава Мудрого) уважал — кабы что случись с теми, опала неминуема. А Олег то ли слеп был, то ли делал вид, что ничего не знает о промысле своего брата.
— Храбр своё дело хорошо ведает— я так по степи никогда не шёл — как у себя по двору гуляет, — заметил Щука.
— Знамо дело, ему здесь каждая кочка ведома, да и что степняки думают, тоже разумеет — столько лет в их куренях жил.
— Ага! Может и на наши земли сам захаживал.
Щука Ослябу опять в землю урыл и за ним следом сам распластался, понуждая того медленно отползти вниз от вершины.
— Откуда он так сече обучен? — не унимался Осляба. — Неужели, когда овец пас, скажешь, от волков защищался? Не доверяю я ему — улыбается широко, да только как зверь на всех смотрит.
— Может и захаживал, только нам сейчас, ох как нужен такой путеводитель. Лучше пусть он до времени нам служит, нежели ворогом его иметь.
— Лучше было, если Храбр этот и вовсе бы не нашёл сих басурманов, — передёрнул Осляба. — Глянь, сколько их! Чую, не к добру всё.
Соскользнули к подножию с другой стороны холма, да и мелкими перебежками пустились к месту, где разъезд сидел в засаде. Они ещё с две годины назад заметили вальяжно идущий половецкий отряд на горизонте и выжидающе следили за обозом, чая, что он свернёт именно сюда. Вернее это Храбр предположил, и он не ошибся. Хотя подход сюда и не был удобен, но в лощине между холмами протекал тонкий ручей — можно было бы передохнуть и напоить изжаждавшихся животных тянущих тяжёлые телеги, да и рабов тоже.
— Их намного больше, чем мы ожидали, — доложил Щука выклому Олексичу, когда достигли своих, притаившихся с противоположной стороны распадка.
— Ох, Военег, сучий потрох, бросил нас одних. Сам небось до Курска уже дошёл… — кто-то в сердцах выпалил и замялся, на Извора глаза вытаращил, а тот вроде и не заметил, что о его отце речь ведут.
— Он лишь малое взял. А сам высоко о себе мысля, верно думал, что мы одни побоимся так глубоко в степь зайти, да с пустыми руками назад воротимся, — недовольно бурчали северские.
— Представляю, как он усы свои кусать будет, когда мы всю пушнину отобьём, — вторили ему другие.
— Отобьём ли? Вон их сколько! Может пока они здесь отдыхать будут, мы в обход уйдём? — осторожно предложил Щука.
— Уйти всегда успеем, а вот одно мне совесть не велит… девок северских им на забаву оставить, — задумчиво поглаживая свои вислые усы, сказал Олексич, а сам от Храбра глаз не отводит — тот, словно змей какой, прополз вдоль лощины, да затих вжавшись в обрывистый край холма.
Когда по лощинам речь, что птичье курлыканье, растекаться стала, притаились северские: сидят по оврагам, да за холмами укрылись. А те уж становище разбили: телеги кру́гом поставили, а внутри палатки холщёвые натянули, под котлами походными костры развели.
— О чём говорят? — Олексич у Храбра испрашивает, видя, что тот речи их слушает.
— Кому сколько злата принадлежит, кто какую робыню себе возьмёт, а какую продать можно, — отстранённо ответил Храбр, даже не пошевелившись, оставаясь в том же положении. — С той стороны, — рукой махнул, — подход удобный к ним, а сверху вот на тех верхах, — в воздухе росчерком указывает, — лучников расставить нужно.
— Попытаться, конечно, можно… — Олексич, сразу понял, что Храбр замыслил. — Ещё одного вон там нужно, — своим пальцем его невидимый чертёж поправил, — лучше обзор и стрелец неприметным останется, — на что Храбр одобрительно кивнул. — Только всё одно — без подмоги не осилим, — засетовал Олексич, жалостливо девок рассматривая.
— Военег рядом уже, — бесцветно буркнул Храбр, ловя каждое слово на родном наречии долетевшее до него, и продолжил, опередив северского, чувствуя его удивление. — Скоро уж появиться должны.
— Заметил всё же, — а потом догадался и с ухмылкой покрутил головой, — Извор доложил?!
Манас всё же не пожалел, что побратался с вражим отпрыском, ведь сие занятное мероприятие открывает теперь для него много новых возможностей и знаний.
— Тварь всё-таки Кыдан этот, — между прочим заметил воин, сцепив в руке свои кольца в усах, чтоб не звякали — князю Всеволоду зароком дал, что отступит от Посемья, тот даже откупился перед ним дарами щедрыми, а он так вот клятвы данные своим же богам держит.
— Не его это люди, — всё также бесцветно шепнул Храбр.
— Не его, говоришь, а чьи? — примолк сразу, как только Храбр двинулся, хотя до этого с годину, а то и больше, словно чур, замершим был — навострился что-то выглядывая. Выклый за его взглядом проследил.
Видит, девку половец за косу куда-то тащит, а та поначалу отбивалась, а как получила пару заушений, то безвольно пошла, да и не пойди — меч свой достал да потряс им то перед ней, то на двух отрочат указывая. Идёт горемычная, спотыкается, на девиц других притихших, в глаза той не смеющих возрить, но одновременно испытывающих облегчение, что не они сейчас на её месте оказались, в кучку сбившихся, оборачивается. Вопросом изъедается: почему отца с матерью изрубили, почему дружинники на помощь не пришли, почему именно на неё выбор этого мерзкого душегубца пал, почему братья меньшие вместо сестры-невесты, которая под венец идёт, теперь смотрят, как она поруганной будет?
Половец сзади идёт, под спину подталкивает, чтоб не медлила.
