Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

— Чего не скажешь, когда тебя поймали с поличным.

Он все же разбил ее сердце, как она и боялась. Хорошо, что гордость все еще оставалась при ней.

— Как я могу вам верить? Вы выдавали себя за другого человека. Вы не пытались меня остановить, когда я, словно последняя дура…

— Я никогда не считал вас дурой, и тем более не считаю сейчас.

Оливия его словно и не слышала.

— Если вы держали от меня в секрете это ваше увлечение, то я не могу исключить и того, что вы держите целый гарем любовниц! Господи, неужели ваше настойчивое стремление уложить меня в постель тоже было частью плана? Плана отмщения за отказ девятилетней давности?

— Как вы могли такое подумать?! — убитым голосом ответил Торн.

— Я, как оказалось, совсем вас не знаю, — тихо сказала Оливия и, расправив плечи, добавила: — Свадьбы не будет.

— Перестаньте, Оливия. Не предпринимайте скоропалительных решений. В конце концов, я лишил вас девственности!

— Что же с того? В любом случае я вряд ли смогу теперь кому-то из мужчин доверять настолько, чтобы вступить с ним в брак.

— Я лишь прошу вас не пороть горячку. Дайте себе хотя бы один день.

— Я уже все обдумала. Мне очевидно, что я никогда не смогу добиться от вас уважения, тем более любви. А мне в браке требуется и то и другое.

Оливия развернулась и пошла прочь. И только тогда она поняла, что с ней случилось то, чего она так боялась, о чем читала так часто в романах: неразделенная любовь. Только неимоверным усилием воли ей удавалось подавить в себе порыв развернуться и броситься ему на шею, моля о прощении.

Когда-то она сказала Торну, что наука и чувства — вещи несовместимые. Как она была права! Ибо, если бы наука и чувства шагали в ногу, лекарство от разбитых сердец давно уже было бы изобретено.

Глава 16

Торн с тяжелым сердцем смотрел Оливии вслед. Не может быть, чтобы она решила перечеркнуть все, что было между ними. Говорят, что опасность сближает людей… Но они не просто сблизились, а провели вместе ночь любви! Неужели для нее это ничего не значит?

«Не значит, если она убеждена в том, что все, что ты говорил и делал, было лишь ради того, чтобы унизить ее, отомстить за обиду», — сам себе ответил Торн. Если уж быть честным перед собой, то единственной причиной произошедшего была его трусость. Трусость и малодушие. Страх того, что Оливия отреагирует именно так, как оно и случилось.

Торн не придумал ничего лучше, чем отправиться за ней следом и попробовать ее переубедить.

Но когда он вышел в коридор, Оливии там уже не было. Поднявшись на этаж, где находилась ее спальня, он увидел, как она заходит в комнату — но не в свою, а своей мачехи. Такой поворот событий сильно усложнял задачу, которую поставил перед собой Торн.

И все же он подошел к двери и постучал. И, ожидаемо, не получил ответа. После третьего стука дверь распахнулась. На пороге стояла леди Норли. Она обнимала за плечи Оливию.

— Я уже сказала вам, ваша светлость, — с непроницаемым лицом сказала Оливия, — я не могу выйти за вас.

Леди Норли была мрачнее тучи.

— Мы уезжаем, ваша светлость. Спасибо за гостеприимство, но я вынуждена просить вас отдать распоряжение слугам, чтобы они подали к дому нашу карету. За вещами я пришлю потом.

У Торна пересохло горло.

— Вы не можете ехать ночью, когда на дорогах полно разбойников. К тому же мы ничего так и не узнали о том злодее, что нанял Элиаса. Не исключено, что он где-нибудь поблизости и следит за нами. Вы не должны подвергать свою жизнь и жизнь вашей падчерицы такой опасности! Вы должны убедить ее дождаться хотя бы утра!

А за это время он постарается и сам ее переубедить.

— Дорогая, давай подождем до рассвета, — озабоченно обратилась к Оливии леди Норли. — Сейчас слишком темно, кучер может сбиться с дороги.

— С тобой приехали еще двое наших лакеев, верно, мама? Так что охрана у нас имеется. И у кучера есть фонарь.

— Лакеи вооружены? Потому что в противном случае они бесполезны, — сказал, глядя на Оливию, Торн.

Она спокойно встретила его взгляд.

— Мы уезжаем, и это решено.

— Тогда я пошлю с вами еще двух лакеев, и они будут вооружены, — сдавленно проговорил Торн. — И это не обсуждается, — добавил он, увидев, что Оливия собирается ему возразить.

— В своем репертуаре, — процедила сквозь зубы Оливия.

Ее мачеха проявила больше любезности:

— Спасибо, ваша светлость, вы очень добры.

Следующий час прошел в приготовлениях к отъезду, и, хотя Торн и делал попытки заговорить с Оливией, она была тверда как кремень.

Торн злился, понимая, что у него есть возможность переубедить Оливию очень быстро: надо лишь признаться ей в любви. Но, черт возьми, он не желает ей угождать! И потом, он уже попросил прощения. Чего же еще ей надо?

И тут ему пришло в голову, что сказать: «мне жаль, что так вышло» — и взять на себя вину — не совсем одно и то же.

— Заткнись! — приказал он собственной совести и услышал голос Гвин:

— Опять говоришь сам с собой?

Гвин куталась в шаль, которая, как и ее платья, уже не скрывала беременности.

Отчего-то, взглянув на ее живот, Торн почувствовал прилив острой жалости к себе. Оливия из-за своего упрямства лишала его возможности стать счастливым отцом своего наследника. Потому что после всего случившегося свататься к кому-либо он не станет никогда в жизни!

И вдруг ему стало страшно при мысли, что он потеряет ее и закончит жизнь старым холостяком вроде дяди Оливии, известного химика. Кстати, с ним Торн тоже знаком не был.

Но он вернет ее, вернет непременно! Он вступит в альянс с ее мачехой, а та вправит ей мозги. Но сколько для этого понадобится времени, одному Богу известно.

— Что происходит? — спросила Гвин, глядя на двух лакеев, тащивших из дому сундук.

Торну удалось уговорить леди Норли велеть своей горничной заняться упаковкой вещей. Сделал он это в надежде хоть ненадолго задержать отъезд. Но воспользоваться отсрочкой Торн не сумел. Разве что услышал из уст баронессы обнадеживающие слова. «Дайте ей время», — шепнула она ему.

— Леди Норли и Оливия уезжают.

— Среди ночи? Что ты натворил?

— Почему ты считаешь, что я что-то натворил?

— Потому что