Анчутка - Алексей Малых

Мир ничего не говорит, стебель рогоза дожёвывывает, сплёвывая тщательно высосанную кашицу в сторону. Прислонился к осиновному стволу, на тот берег посматривает, скользя взглядом по мохнатым верхушкам вековых деревьев — лес то там дрогнет, то в другом месте встрепенётся, но верно замирает, даря дикому зверю отдышку.

— Олексич ещё одного вепря забил, не говоря о мелкой диче, а батя твой двух и козла впридачу, — Извор тоже на тот бережок засматривается. — Рога отсюда видны. Жаль, только туры ушли…

— Да хоть оленя сохатого, мне нет сегодня интереса, — Мир глаза прикрыл, кимарит.

Извор из седла выскочил, на жирной овсянице развалился, что ковром всё застелила, руки-ноги раскинул, солнцу лик подставляя, не желая в тени прятаться.

— Переживаешь? — с хитрецой Извор брата испрашивает.

— Чего? Что без добычи останусь? Олексич обещал двух коз приберечь. Одной с тобой поделюсь — не опозоримся.

Извор руку вскинул над собой, пальцами лучи солнечные плетёт. Резко сел, к Миру притянулся, к плечу его прильнул:

— Да что мне охота?! Я тебя о Сороке спрашиваю. Слышал, что она уже как два дня из повети своей не выходит.

— Она столько ночей не спала, на вратах вместе с дружинниками своего Храбра дожидалась; в клеть не шла, куда отец её отослал, в повети ночевала, а уже холодно по ночам, вот верно и прихворала.

— А что не пошёл к ней? Согрел бы. — Мир брата таким взглядом одарил, что понятно стало, что ему не до веселья. — Неужто ревнуешь? — скобрезностью задевает, своего допытывается.

— К Храбру что-ли? Не ревную. Я, может даже, и благодарен ему, что он с ней всегда рядом был.

— Уведёт ведь её он у тебя, — подначивает.

— Если раньше с ним не пошла, значит не люб он ей.

— А с чего взял, что она с ним не ложилась? Ааа, — протянул на того покосившись да и смекнув. — Федька, что ли приглядывает?! Ну ты и жух (пронырливый человек)… Только ведь то, что ты ей люб тоже неизвестно?.. Или вы уже?.. Ну-ка, признавайся, уже заломал что-ли? В книговнице тогда? — прям оживился весь, готовясь выслушать братовы откровения, да реготнул, когда Мир на того кулак нацелил. — Ну-ну! — успокаивает буйный нрав, понимая, что обидел своими домыслами, что не просто там какое-то пустое увлечение, а серьёзные чувства в душе брата зародились.

— Венчание скоро, не хочу чтоб слухи лишние поползли, да и по отношению к невесте то не честно, — вроде оправдывает свою нерешительность, а потом добавил, отвечая на вопрос, — Не ревную её, от того что доверяю.

Ещё за разговором Извор заметил, что кто-то между деревьями маячит, то в одну сторону вильнёт тонкая свита (лёгкая верхняя одежда, одевающаяся через голову), то в другую, и самое главное тихомолком — ни звука не издаёт, поэтому ни сразу и обратил на этого загонщика внимания. Только когда за тем заметил кабанчика нехилого, понял, что отрок от него драпает.

— Глянь, — брата в плечо торкает, от смеха на траву повалился. — Подсобим может, хоть чеканы (маленький боевой топор) кровью омочим для наглядности.

А ловчий из лесу выскочил, к берегу бежит, за ним следом вепрь несётся, и даже видно, что догоняет.

— На Федьку похож, — Извор в стремя встал, приглядывается.

— Федька вон у реки, — Мир уже со своего коня тому в сторону указует, руку ко лбу приставил, чтоб лучше разглядеть. Увидал его возле табуна, Извору на него махнул. — Он коней с водопоя назад ведёт.

— Верно и нам пора возвращаться, солнце уже к земле клонится, лишь кабанчика завалим, — Извор Буяна к речушке правит на ходу лук из налучня достаёт, стрелу прикладывает, а сам глазами дичь ведёт.

Мирослав брата своего нагнал, сам стоит в стремени, всё пытается рассмотреть этого ловчего, уж сильно знакомым он ему кажется.

— Смотри какой прыткий отрок, хряк его никак догнать не может, — Извор за салками тоже наблюдает.

А на том берегу озверевший, сам некогда загнанный вепрь, пронзая воздух своим истошным рёвом, в отместку гнал теперь того, кто до недавнего времени желал ему смерти. Он уже почти догнал ловчего, по заплетающимся ногам которого было понятно, что тот выдохся, что ещё немного и он просто упадёт, но желание жить подхлёстывало отрока бежать дальше, давая силы, но и те постепенно иссякали.

— В воду! Прыгай в воду! — пустив коней к подножию холма, насколько было возможно быстро, чтоб не кубыркнуться самим, братья кричали ему с противного берега, но верно тот и не слышал, ближе располагаясь к ревущему хряку, да от своего собственного тяжёлого дыхания, потому что бестолково продолжал носиться возле кромки воды.

Поспешив, думая, что приблизился на достаточное расстояние, Извор пустил стрелу — под ноги отрока легла. Чеканец тоже в вепря не попал — мимо. Сулицу Мир тоже в холостую бросил. Скорее всего от того, что эти двое носились то взад, то вперёд, постоянно меняя своё направление.

Верховой Мира, заступив в воду, уже достиг середины. Его наездник плыл рядом, удерживаясь за седло. Извор же наоборот остановился на берегу, отвлекая вепря криками и стрелами.

— Не мельтеши, — кричит знакомому отроку, прицеливаясь в зверя.

В один момент оба, до одурения загнанных: и жертва, и ловчий, которые по какому-то промыслу поменялись местами, остановились набираясь сил: кто-то перед окончательным нападением, кто-то в желании передохнуть, чтоб воспользоваться последней возможность для бегства. Хряк рванул первым, что ловчий, всё же больше от усталости нежели от неожиданности, попятился назад и опрокинувшись в воду, разорвав её неспешное течение, скрылся в потоке, потом всё же вынырнул немного в стороне и захлёбываясь принялся махать руками, брызгаясь во все стороны.

Зверь наконец-то заметил приближающуюся опасность — Мир вышел на берег и примерился чеканом для броска. Вепрь замешкался, потеряв из виду ловчего в свитке, но приметив воина громоподобно орущего на него и, верно решая, что лучше выбрать — дать излиться своей ярости и вспороть брюхо хоть одному обидчику уничтожевшему всё его стадо или всё же спасать свою шкуру. Это предопределило его дальнейшую судьбу. Сулица, брошенная с противного берега Извором, который стоял по колено в воде пробила правую лопатку щеревшегося вепря, но не глубоко зайдя, и почти одновременно его настиг и миров чекан. Дикий зверь коротко взревел, метнулся в сторону, пару шагов ещё прошёл и повалился с пробитой черепушкой, растерянно хрякнув.

Братьев более не интересовал этот боров,