После развода. Отголоски любви - Катя Лебедева

— Злата, успокойся, возьми себя в руки, прошу. Да, я понимаю, что в твоем возрасте хочется выделяться, быть не такой, как все, привлекать внимание. Но, родная, в любом обществе, и школа не исключение, есть определенные правила, установленные нормы.

Она кивает головой, не желая меня даже попытаться услышать.

— Их нельзя просто так взять и нарушать, когда вздумается. Такова жизнь, она состоит не только из прав, но и из обязанностей. Не всегда все происходит так, как нам хочется в данный момент. Иногда приходится подчиняться общим требованиям, даже если они тебе не по душе.

— Какая удобная, убогая философия! — она фыркает, и в ее глазах читается самое настоящее, неподдельное презрение ко мне и моим словам. — Это же просто жалкое, трусливое оправдание слабых, безвольных людей, которые боятся постоять за себя и своих близких, которым проще прогнуться, чем иметь свое мнение! Знаешь что? У меня уже есть паспорт. Я вполне совершеннолетняя и могу уйти из дома, если мне здесь, в этой тюрьме, не нравятся ваши дурацкие правила!

Меня буквально передергивает от этих слов, от их бескомпромиссной жестокости.

— Злата, ты уже перебарщиваешь. Хватит нести чушь и бросаться такими страшными словами. Ты прекрасно понимаешь, что уход из дома — это не выход, это тупик и большая беда.

— Нет, не перебарщиваю! — она как всегда категорична. — Если тебе так нужен идеальный, послушный ребенок-робот, который будет молча подстраиваться под всех и вся, то ты его уже родила! Вот и иди воспитывай своего Артема, лепи из него что хочешь, он как раз еще маленький, мягкий, самое то! А меня оставь, наконец, в покое!

Она разворачивается, уходит и оставляет меня одну в полной, оглушающей, давящей тишине, нарушаемой лишь отзвуком ее шагов.

Глава 14

Мила

Воздух в кабинете холодный. Наш новый владелец тот еще любитель ледника. Я сижу напротив него, и стараюсь дышать ровно и редко, чтобы сдержать дрожь, а то подумает, что его боюсь, а не просто холодно мне.

Он бросает на стол свежий номер журнала, раскрытый на моей колонке.

— Давайте обсудим вашу последнюю работу, — говорит без предисловий, и от этого еще страшнее. — Это тот самый материал, который вы так яростно защищали на планерке.

— Что именно вас не устраивает, Константин? — спрашиваю, хотя прекрасно понимаю, к чему он мог придраться. — Статистика просмотров в норме.

— Меня не устраивает содержание, Мила Александровна. Это не статья, а поток сознания. Сплошная саморефлексия и ноль практической пользы. Вы пишете о том, как сложно переезжать, словно делитесь с подругой в курилке, а не обращаетесь к аудитории. Нашим читателям нужны советы. Конкретные действенные. Где списки магазинов и служб по перевозке грузов? Где чек-листы? Где порядок вашего переезда? Я нанимал вас для создания контента, а не ведения личного блога.

Я чувствую, как по спине бегут мурашки. Не от страха, а от злости.

— Это моя авторская манера, Константин Сергеевич, — начинаю, стараясь сохранить спокойствие, иначе придушу этого Раевского. — Люди читают меня именно за это. За искренность. В моих статьях они хотят видеть, что есть реальная жизнь, что есть такие же запарившиеся женщины, которые не знают за что хвататься. Им не нужен идеальный план, им нужно понять, что они не одиноки. А раз ты не одинок, то и у тебя все получится. Очень жаль, что вы с вашим опытом и аналитическим складом ума, этого не понимаете.

Понимаю, что рискую, что так нельзя, но как же он бесит меня этой своей надменностью.

Четыре года все всех устраивало, а тут пришел герой кислых щей. Из плюсов только внешность и голос, от которого даже у меня сердечко замирает. Но как он начнет такое говорить, так все влечение отпадает.

— В моем издании нет авторских манер. Есть бренд и результат. Ваша колонка популярна по инерции, потому что читатели привыкли к вашему имени. Но я глубоко анализирую статистику. Вовлеченность падает, время на странице сокращается. Людям надоедает читать про ваши душевные терзания. Им нужны решения их проблем, а не описание чужих.

— Вы не правы, — да, кажется говорить бессмысленно. — Мне приходят десятки писем благодарности. Людям важно знать, что они не одни такие. Что кто-то чувствует то же самое. Это дает им силы.

— Сочувствие — это товар, который плохо продается без конкретики, — он откидывается на спинку кресла, оценивающе меня осматривая. — Но дело даже не только в стиле. Вы работаете вполсилы. Я это вижу. Вы постоянно опаздываете, у вас голова занята чем-то другим. Детьми, проблемами, прошлым. Неважно чем. Это сказывается на качестве статей. Вы физически присутствуете здесь, но мыслями где-то далеко.

Я молчу, сжимая кулаки еще сильнее. Он попадает в самую точку, и это невыносимо. Он видит слишком много.

— Итак, мое решение окончательное. Если вы не сможете выкладываться на все сто, полностью сосредоточиться на работе и давать четкий, структурированный контент, который я хочу видеть, — он делает паузу, и в кабинете наступает гнетущая тишина, — я вас уволю. Мне плевать на вашу прошлую популярность. Я найду того, кто будет писать так, как нужно мне, и сделает вашу колонку втрое популярнее. Вам все понятно?

Во рту пересыхает. Эта работа — единственная ниточка, связывающая меня с независимостью. Единственное, что мое.

— Понятно, — выдавливаю из себя. — Вы — владелец, вам решать. Но я не буду писать бездушные, сухие списки. В эмпатии, в живом слове, моя сила. В этом мы с читателями находим общий язык.

— Ваша сила в том, чтобы приносить прибыль, а не убытки в виде уходящей аудитории. Выбор за вами. На этом все.

Он берет со стола папку, давая понять, что разговор окончен. Я встаю на ватных ногах и выхожу из кабинета, не сказав больше ни слова.

Весь остаток дня я провожу в каком-то оцепенении, механически отвечая на письма и правя тексты. Угроза увольнения висит надо мной дамокловым мечом. Не понимаю, как совместить его требования со своим стилем? Где взять силы?

Когда рабочий день наконец заканчивается, я выхожу из офиса, и холодный осенний ветер резко бьет мне в лицо, заставляя вздрогнуть. Воздух влажный и промозглый, пахнет прелыми листьями и выхлопными газами.

Голова до сих пор раскалывается от напряжения после разговора с Раевским, и единственное желание, которое есть во мне поскорее добраться до дома, спрятаться в тишине своей квартиры, забрать Артема у соседки и убедиться, что со Златой все в порядке.

Мысль о том, что розовый тоник, к