Бамбалейло! - Галина Шатен

Смотрю на мужчину во все глаза. О.

Вот. Черт.

– Это всё понятно, но вы что же, следили за мной? – удивляюсь. – Имя моё знаете…

– Это пугает, не так ли? – усмехается и подзывает рукой баристу, которая по идее не выходит из-за прилавка. Ты сам подходишь и делаешь заказ, здесь нет официанта. Но похоже, для этого мужчины правила не писаны. Девушка слегка заторможено выходит и подходит к нам.

– Да?

– Чёрный без сахара и без сдачи, – сует в руку сотруднице крупную купюру, настолько, что у той глаза округляются до размера блюдца. Но не возражает, а спешит на своё рабочее место выполнять заказ.

Ох, деньги и их магические свойства.

Слегка прищуриваюсь, думал впечатлить?

– Да, – говорю, делаю большой глоток кофе и встаю, его необычные глаза следуют за мной. – Честно говоря, пугает до чертиков. И ещё вы испортили мне такой момент. Я вас за столик не приглашала. В следующий раз, прежде чем присаживаться, спросите разрешения. Не все вам рады, знаете ли. Всего доброго, Борис. Борис Грачевский, – пытаюсь его передразнить, но, кажется, выходит не очень. Но мне до лампочки. Мужчина он, конечно, красивый и явно не простой. Но. Но эти замашки… и вообще, какого чёрта? У меня такой релакс был – взял, пришёл, выдернул меня из моего чудесного состояния…

Иду обычным шагом и чувствую, как его взгляд прожигает мою спину. А я просто заставляю себя идти прямо и не оборачиваться. Ко всему имеющемуся мне только этого не хватает.

На следующий день, пока я была на занятиях, позвонили из службы доставки и сказали, что мне посылка и когда удобно её принять.

Так что вечером приносят огромную корзину роз, заполняющую пространство количеством и ароматом. Я, если честно, не знаю, сколько там их. Но судя по записке: « В следующий раз буду более учтив. Надеюсь, сто одна роза покажет, как мне жаль, и растопит ваше сердце. Б .» И дальше номер телефона. Ответ очевиден. Спасибо, как говорится, Борис Грачевский, избавил меня от пересчитывания на пол-ночи.

– Вот это да, – обалдело смотрю на записку, а потом и на сами цветы. Блин, ну так часто цветы мне не дарили. Возможно, ради этого нужно было просто развестись. Так вот как это работает.

С большим трудом и, вспотев как бегун на марафоне, еле-еле, с большими передышками я перетаскиваю по полу эту махину в гостиную, которую по итогу она почти всю и занимает. Но красиво. Не спорю.

Падаю на диван и некоторое время просто рассматриваю цветы. Каждая словно сегодня сорванная. Длинная ножка. Бордовые. Отцепляю от ручки записку и пробегаюсь ещё раз глазами по написанному.

Ну что, я ему прям так понравилась? И насколько меня это впечатляет? И насколько я этому верю? Может, его завёл мой уход? Моржет он вообще того? Кто знает что у этих богатых на уме?

– Ядрить твою налево, – присвистывает Дашка, оглядывая корзину. – Где ты таких берёшь?

Это уже почти десять, после работы она заходит ко мне, потому что я её об этом прошу.

– Дело в том, – говорю, – что я ему не говорила мой адрес. Если он меня пробивал по машине, то я ещё пока прописана у Лёни… наверное.

– Ну, если на то пошло, что если тебя пробивать, то эта квартирка тоже есть в твоей собственности.

– Да, моя единственная, – невесело усмехаюсь.

– А на харю как – симпатичный или папа-свин?

– Че-го? – кошусь на подругу. – Не знаю, что значит папа-свин, но он явно привлекательный мужчина, любящий показать, что богат.

– И ещё простил тебе вмятину на своей машине, – напоминает Дашка. – Пока сплошные плюсы. Напиши спасибо. И начинай уже жить. Ты не замужем. Принимай подарки как от мужчин, так и просто от судьбы. Учись быть свободной, Оксик.

– Но это попахивает сталкерством, не?

– Думаю, всё в порядке, пока он не стоит по ту сторону окна и не смотрит на тебя спящую.

– О, ужас какой, – бормочу, а Даша заливисто смеётся.

Да. Очень смешно.

Но когда она уходит, я всё же зашториваю окна, а то мне как-то немного не по себе.

На следующий день мне названивает Лёня и начинает на занятиях. Которые, между прочим, мне прям в кайф и отвлекаться мне некогда. Потому я сбрасываю. Ибо теперь он и его желания – не мои проблемы. Дашка права. Осталось ещё немного времени, и я уже свободная женщина, и к этому нужно привыкать.

Но всё-таки, когда выхожу, перезваниваю.

– Что случилось, Лёня? – интересуюсь, не спеша прогуливаясь по парку, идя в сторону парковки. Осень балует нас солнышком и хорошей погодой.

– Оксана, – говорит, – Оксана, ты действительно не понимаешь, что происходит?

Останавливаюсь.

– Что?

– Даже не знаю, с чего начать… Давай увидимся? Встретимся в ресторане? Я угощаю.

– Ах, какая щедрость, – хмыкаю и возобновляю ход. – Для чего нам видеться-то? У меня нет времени. Так говори, что хотел.

– Оксана, ты хоть понимаешь, что происходит?

– Да, что происходит-то?

– Забери своё заявление, я тебя прошу. Оксан. Я всё осознал, понимаешь? Ты единственная, кто была мне нужна всегда. Вот как увидел тебя тогда, в восемнадцатилетнюю девчонку – всё, пропал…

– Лёня! – фыркаю. – Тебя что там, опять по голове стукнули?

– Я ведь родителей знаешь сколько уговаривал… Они ведь не хотели, Оксан. Не хотели тебя принимать в семью. Но я настоял. Я ж как тебя никого не любил…

– А не надо было, Лён, – выдыхаю. Но он на другой волне и будто не слышит.

– Я так люблю тебя, Оксаночка… Давай попробуем наладить