Владыка забвения: Железная Воля - Елена Червоная

— Я не знаю, мой господин! Мы были уверены, что он собирается спуститься к вам! — Фея затряслась в его руках, словно хрупкая стеклянная фигурка.

Темные феи охотно искали убежище в услужении у демонов и прочих обитателей мрака. Среди всех волшебных народов именно они чаще всего подвергались гонениям и презрению. Трудности с поиском работы и жилья становились для них вечной проблемой: их дома разрушались, ведь люди не принимала их так, как лесных и водных собратьев. Для темных фей служба у могущественного хозяина была единственным способом выжить.

Демоны, вампиры и оборотни щедро вознаграждали труд крылатых созданий, часто обладая собственными магическими силами. Их оплата никогда не ограничивалась золотом: феи получали в награду зачарованную пыльцу, которая придавали им силу и продлевали жизнь.

Еще более разъяренный граф с презрением отбросил крохотную служанку, словно ненужную куклу, и, не теряя ни секунды, стремительно направился к покоям учителя. Только Лоренс мог знать, где скрывается этот мерзавец! Из вежливости он натянуто постучал в дверь покоев, нервно переступая с ноги на ногу. Через мгновение дверь приоткрылась, и на пороге появился сонный мужчина. Его усталые глаза слегка расширились от удивления, когда он встретился с хмурым взглядом графа.

— Что-то произошло, господин Энгель?

— Где Норт?

— Я не видел его с утра, господин. Быть может, он с Марианной?

Энгель, не теряя времени, устремился в комнату дочери. Эта беготня по всему поместью уже порядком надоела ему, и с каждым новым походом в чью-то комнату его гнев только рос.

Ворвавшись в комнату столь же стремительно, как и в покои сына, Энгель сразу заметил беспорядок — следы поспешных сборов. Его гнев достиг апогея.

— Дрянные черти! Сбежали, точно сбежали! — взревел он, словно зверь. В ярости граф перевернул любимый стульчик у туалетного столика Мари, смахнув с него кольца, серьги, ожерелья и остатки косметики, которые разлетелись по полу.

Граф помчался в свой кабинет, судорожно кусая ногти. По дороге он отдал приказы слугам, почти не глядя на них: обыскать все поместье и его окрестности, выпустить собак, отправить людей на поиски, немедленно вызвать учителя и свою жену. С грохотом ворвавшись в кабинет, он тяжело плюхнулся в кресло с золотыми заклепками и, словно потеряв связь с реальностью, начал монотонно, почти безумно, покачиваться вперед-назад.

— Знал я, что давно пора избавиться от этого сорванца! Мне больше не безопасно держать его в живых.

Долорес появилась первой, бесшумно скользнув в кабинет. Ее длинные черные волосы плавно ниспадали по плечам и спине, обрамляя ее изящное тело. Графиня была воплощением демонической красоты — ее пышные формы сочетались с узкой талией и небольшим округлым низом живота. Красно-желтые глаза сверкали холодным блеском, в них не было ни тепла, ни сострадания, но их магнетизм был неоспорим.

Через некоторое время в комнату вошел Лоренс, все еще в своей пижаме. Его пепельные волосы были взъерошены, а серые глаза с легкой сонливостью осматривали происходящее. Мужчина выглядел так, будто его внезапно подняли с постели, и, хмурясь, пытался скрыть свою тревогу. Он боялся представить, что на этот раз учудит граф.

— Дети сбежали, — холодно проскрежетал Энгель, скрестив руки на груди, когда все наконец собрались. — Мы должны их найти и довести до конца то, что было начато.

— Но он еще не готов! — Лоренс заступился за ученика, надеясь выжить для него больше времени, чем ему предначертано. — Он едва освоил некромантию! Едва жука с места сдвинет!

— Ты сомневаешься в способностях своего господина? — Граф встал и с силой хлопнул ладонями по столу. — Этого более чем достаточно! Я разовью этот потенциал в собственном теле. Все, что требовалось от него, — быть сосудом! Но он даже на это не способен!

— Давно пора было это сделать, — раздался женский голос. Долорес, всегда молчаливая, теперь стояла с нахмуренными бровями. Ее обычно расслабленные губы сжались в тонкую линию, а мягкие черты лица исказила злоба.

— Но господин, госпожа! Одумайтесь! Вы можете забрать силу в свое тело, господин Энгель, но развить ее выше критической точки невозможно. Таковы законы магии! Если это — предел, вам не достичь большего результата! — Мужчина разозлился и сжал руки в кулаки. Эти двое богатеев не понимали, что творят.

— Довольно! Или отправишься на эшафот, как предатель! Ты забыл, при каких условиях оказался здесь? Если ты утверждаешь, что он недостаточно подготовлен, то почему, черт возьми, не обучил его как следует? Ты был обязан вложить в него максимум знаний, и ты провалил эту задачу! — Голос Энгеля хлестнул, как кнут. — Выметайся и немедленно созови наших магов для обряда! Когда я приведу этого мальчишку, все должно быть готово!

Лоренс, не говоря ни слова, молча поклонился и с молниеносной скоростью выскочил из злополучного кабинета. Ему было горько за мальчика, за его сестру, и даже за самого себя — за то, что согласился на этот путь лишь бы избежать рабства. Его ноги продолжали нести его вперед, но казались несоразмерно тяжелыми, а каждый шаг давался все труднее. Взрослый мужчина, некогда стойкий и гордый, на глазах терял силы и падал духом. Слезы скатывались по его щекам, и он остановился у окна, украдкой оглянувшись назад. Если бы граф увидел его в таком состоянии, Лоренса непременно бы изгнали, лишив последнего шанса на искупление.

За эти двенадцать лет Лоренс, как учитель, крепко привязался к этому славному мальчику. Нортон был самым обычным ребенком: болтал о своих мечтах, мечтал о будущем, хотел жить. Каждый день Лоренс приходил в библиотеку, чтобы обучать его — обучать ради того, чтобы в будущем мальчик отдал свою жизнь своему жестокому отцу. Каждый раз, когда пара наивных детских глаз заглядывала в его собственные, Лоренс не мог удержаться от болезненных мыслей о предначертанной судьбе ребенка. Однажды Нортон даже сказал, что хотел бы вырасти таким же умным, как его учитель, и эти слова еще глубже ранили сердце Лоренса, напоминая ему о том, что у мальчика никогда не будет возможности прожить свою собственную жизнь.

Демон опустился на колени, укрывая светлую макушку руками. Сейчас он плакал навзрыд, затыкая каждый звук глубоко в горле, чтобы его не услышали. Горячие слезы жгли кожу, а тело содрогалось, то ли от ужаса, то ли от боли и отчаяния. Он надеялся, что все это никогда не произойдет, что граф одумается и даст своему сыну шанс на жизнь, что однажды посмотрит