Безумная вечеринка зомби - Джена Шоуолтер

Учуяв мой запах, твари бросаются на меня. Я кручу оружие, хватаясь за стволы. Нажимаю большим пальцем на скрытую кнопку, и на конце каждой рукоятки появляются зазубренные топоры. Я начинаю рубить, мои руки находятся в постоянном движении. Гниющая плоть рвется, конечности отделяются.

Поскольку души не связаны теми же физическими законами, что и тела, я могу сражаться со скоростью, которую не отследят одурманенные голодом зомби. К тому времени как тварь дотягивается до меня, я уже отрубаю ее руку… а затем и голову.

По мере того как все от большего количества ходячих трупов отваливаются куски, по земле растекается море слизи и запёкшейся крови. Но, по крайней мере, открывается проход, позволяющий мне хорошо рассмотреть спину охотницы. Она блондинка.

Она грациозна и сражается со свирепостью и яростью, которыми я восхищаюсь, ее короткие мечи являются продолжением рук, и она режет и рубит с идеальной точностью. Ее стройное тело в розовом камуфляже выглядит идеально, и я улыбаюсь, несмотря на ситуацию. Кэт могла бы носить нечто подобное, если бы была охотницей.

Хоть раз я могу подумать о своей девочке, не моля о смерти.

Блондинка одним взмахом сбивает трех З, но не замечает, как двое последних поднимаются на ноги… и теперь крадутся за ней. Я вскидываю пистолеты и делаю два быстрых выстрела, грохот разносится эхом в ночи, а твари отлетают назад.

Я бросаюсь вперед, как раз в тот момент, когда эти двое падают на землю, и вгоняю свои топоры им в пасти, разрезая челюсти. Они больше никогда не укусят ни меня, ни кого-либо другого.

Тяжело дыша, весь в поту и слизи, я поворачиваюсь к девушке. Наши взгляды встречаются… и я замираю. Она, должно быть, тоже. Ее губы приоткрываются.

Бело-русые волосы длиной до плеч обрамляет ее лицо, более нежное, чем камея, несмотря на пирсинг в иссиня-черных бровях. Глаза у нее темно-золотисто-карие, как мед, а бронзовая кожа покрыта черно-белыми татуировками. Она красива в стиле панк-рок Барби. Я всегда так считал.

Когда мы несколько месяцев жили в одном особняке площадью двадцать тысяч квадратных футов, мы ни разу не говорили; у меня никогда не было на нее времени, я никогда не уделял ей больше, чем мимолетный, восхищенный взгляд, мои взгляды всегда были прикованы к Кэт или миссии, и мало что еще заслуживало моего внимания. Но нет никаких сомнений, что я стою перед Камиллой Маркс. Милла для друзей.

Но я ей не друг.

Она сестра Ривера, и когда-то была правой рукой командира группы охотников, которые не всегда были в ладах со мной и Коулом. Именно она предала свою команду и мою, выключив всю систему безопасности, чтобы «Анима» смогла добраться до Али, и все это во имя спасения своего брата… предложив жизнь Али в обмен на жизнь Ривера.

Именно она виновна в смерти Кэт.

Я понимаю необходимость защищать свою семью, но никогда не соглашусь с тем, чтобы ради этого подвергать риску невинных. И ладно, да, это ложь. Я бы сделал все, что угодно, предал бы кого угодно, лишь бы спасти Кэт. Но это не значит, что я когда-нибудь прощу эту девушку.

Кэт ни за что на свете не послала бы меня спасать Камиллу Маркс. Должно быть, моя кошечка не знала, кому нужна помощь. Она совершила ошибку. Я могу ее исправить.

— Спасибо. — Камилла вытирает пот со лба, и я замечаю слово «Предательство», написанное жирными черными буквами на ее запястье. — Ты спас мне жизнь.

— Оставь себе свою благодарность. Мне она не нужна. — в моем тоне звучит чистое раздражение и угроза. Я близок к тому, чтобы сорваться, и неизвестно, что сделаю, если это произойдет. Я никогда никого не ненавидел так, как ее… даже себя. — И почему на тебе розовый камуфляж? Ты же не пытаешься спрятаться в стране конфет.

Она моргает, глядя на меня, хотя, кажется, не удивлена моей злобой.

— Думаю, ты меня помнишь.

— Я сейчас борюсь с яростью и желанием убить тебя, так что да, помню. — мне хочется крикнуть: «Ты предательница и отброс земли», но я знаю, что все сказанное в мире душ сбывается в нашем мире, всегда и навсегда, если в это верят, когда говорят. Я верю, что она предательница и мерзавка, но если озвучу эти обвинения, они обретут силу и, возможно, сделают ее злую сторону еще сильнее.

Иногда лучше держать свое мнение при себе.

Она вздрагивает, но говорит:

— Я не возьму назад свою благодарность.

Металлический привкус обволакивает мой язык, и я понимаю, что прокусил его. Я сплевываю кровь к ее ногам.

— Ты говорила со свидетелем? Кэт Паркер? Ты ведь помнишь Кэт, не так ли? Мою Кэт. — что я действительно хочу знать: неужели Камилла солгала ей? Убедила мою девочку помочь врагу? — Невинную, которую ты хладнокровно помогла убить.

Она еще раз вздрагивает, прежде чем поднять подбородок.

— Конечно, я ее помню, но нет, я с ней не разговаривала.

— Ты лжешь, — зарычал я. Она должна лгать.

Голова зомби катится ко мне, щелкая зубами, и я бью тварь в нос, отправляя в полет, как футбольный мяч, над холмом, усеянным могильными плитами. Одно очко в пользу Льда.

— Нет. — Камилла качает головой и потирает запястье. То самое, на котором была татуировка. — Поверь мне, я извлекла урок из предательства других охотников.

Я не верю ей, и никогда не буду. И не стану с ней разговаривать. Я отворачиваюсь и ухожу с кладбища, говоря небу:

— Я сделал свое доброе дело на сегодня. Оставил Камиллу Маркс в живых. Жду тебя завтра, Кэт. Или раньше.

Глава 4

Белый котенок, черный котенок

Милла

Я не плакса. Когда наблюдаешь, как несколько друзей умирают самыми ужасными способами, твоя способность чувствовать боль уменьшается, а эмоции затухают.

А когда приходится самой себе зашивать раны и вправлять сломанные кости, твой болевой порог резко возрастает. Но сегодня, когда пробираюсь сквозь кучу частей зомби, испепеляя зло… свет всегда прогоняет тьму… по моей щеке скатывается одна-единственная слеза.

Этот парень… Лед. Я помню каждый разговор с ним. А как иначе? Он один из самых красивых парней на планете. Он заходит в комнату, и все взгляды устремляются на него, в том числе и мой. Девушки хотят его трахнуть, а парни — стать