Разрушение кокона - Тан Ци
Княжна предполагала, что этой ночью ей поспать не удастся и она будет просто лежать с закрытыми глазами, но, к своему удивлению, быстро заснула. Перед сном она снова вспомнила слова Наланьдо.
«Если ты построишь для меня гробницу, то пусть все, кто сможет войти в нее, почитают бога воды. Тогда, даже если я развоплощусь, последний луч моего неугасимого света снизойдет в эту гробницу».
Ей показалось, что эти слова полны глубокого смысла, в них и правда будто звучала настоящая любовь. Но ведь Наланьдо никогда не видела бога воды, как она смогла сказать такие серьезные и глубокие слова, которые отдавались в сердцах услышавших сожалением, а может быть, даже болью? Она задумалась о том, какой сон увидела Наланьдо, и с этими мыслями заснула.
Затем ей приснился сон.
Чэн Юй знала, что это сон, но ей не хотелось просыпаться.
В тумане она шла по длинному темному проходу. Девушка ничего не видела, но знала, как дойти до конца. Она шла долго и наконец увидела слабый свет впереди. Очнувшись, она обнаружила, что уже стоит босиком на пустынной равнине.
Камни впивались ей в ступни, совсем как наяву.
Огромная луна висела на краю неба, которое казалось очень близким. Серебряный свет озарял всю равнину. Туранговые тополя росли тут и там, и, хотя была ночь, их золотистые листья, казалось, все еще хранили тепло солнечного света. Ласковый ветер дул из рощи, касаясь ее лица и развевая края одежд.
То была пустынная равнина поздней осенью. Хотя Чэн Юй никогда не бывала на таких равнинах, она знала, что осенний ветер на них дует отнюдь не ласковый. Поэты, писавшие о пограничных землях, очень хорошо живописали эти безлюдные бесплодные места – их холодные и резкие строки напоминали лезвие обнаженного клинка. Чэн Юй казалось, что пустынные равнины все дики и опасны, как одинокий запертый зверь, но теперь луна, золотые туранговые тополя и нежный ветер, несущий ароматы трав, казались даже более нежными и чарующими, чем весенние пейзажи Пинъаня.
Вся нежность мира собралась вокруг раздуваемого края ее юбки, щекоча босые ноги.
Мягкий лунный свет и нежный ветерок. Казалось, кто-то приручил дикую пустоту.
Чэн Юй невольно закрыла глаза и в этот момент услышала собственный голос, словно шепчущий кому-то:
– Как же ты собираешься загладить вину?
Голос звучал очень тихо и нежно, с оттенком полушутливого упрека.
Она не помнила, чтобы говорила так, и была уверена, что не открывала рта, но это действительно был ее голос.
Княжна резко распахнула глаза, и перед ней вдруг появился изящный деревянный домик.
Оттуда донесся тихий голос мужчины:
– Я подарю тебе стихотворение, хорошо? – сказал он. Голос звучал немного хрипло, слегка прохладно, но приятно. Чэн Юй его не узнавала.
– Какое стихотворение? – Из домика снова раздался ее голос.
Мужчина тихо засмеялся:
Луна освещает впервые
Драгоценный красный нефрит.
Теперь сердце лотоса[119] тайно
Аромат рукавов хранит.
– Не дразни меня, – снова зазвучал голос девушки, все такой же тихий, мягкий, словно кошачья лапка, щекочущая сердце.
Чэн Юй не удержалась и толкнула дверь.
Та медленно открылась, и княжна наконец увидела происходящее внутри. Тусклый свет лампы, большая кровать, белые шелковые занавеси, небрежно зацепленные серебряными крючками у изголовья. Из-за того, что она открыла дверь, внутрь ворвался ветер, и тусклый свет лампы дрогнул. Колыхнулись и белые занавеси.
В уединенных покоях рождалось нечто сокровенное и притягательное.
Но двое, лежащие на застеленной белым шелком кровати, казалось, не заметили ни внезапно открывшейся двери, ни Чэн Юй, стоявшую на пороге. Конечно, они также не обратили внимания на неожиданно теплый осенний ветер.
Чэн Юй прислонилась к двери, растерянно глядя на лежащую в постели женщину. Взгляд княжны скользнул по яркому красному платью, облегающему стройное тело, и остановился на нежной шее.
Выше белело лицо. Каждое утро, причесываясь, она видела это лицо в зеркале. Свое собственное лицо. Очень и в то же время не совсем знакомое лицо.
Потому что она никогда не видела себя такой.
Тусклый свет лампы не помогал, зато луна светила ярко.
В этом ярком лунном свете ее большие, как абрикосы, глаза казались влажными, внешние уголки их покраснели. От кончиков глаз легкая краснота уходила к бровям, словно кожу в этих местах тронули румянами. Увлажнившиеся глаза подчеркивали слегка порозовевшие скулы, притягивая взгляд.
У Чэн Юй сильно забилось сердце.
Девушка увидела, как та, лежащая на белом шелке она, слегка прикусила нижнюю губу. Хотя она коснулась только нижней, когда зубы разжались, обе губы заалели, как цветы граната. Цветы граната она видела. Разбросанные по земле, омытые дождем, они имели чистую, но в то же время обольстительную красоту.
Сердце Чэн Юй забилось еще сильнее.
Княжна заметила, как на кровати она заговорила, слегка толкнув правой рукой молодого мужчину, лежащего на ней. Уголки ее губ слегка сжались, и она невинно произнесла:
– Не дразни меня.
Она будто бы сердилась, но даже сердитость казалась притворной.
«Не дразни меня».
«Не дразни».
Каждое слово, каждый вздох щекотали что-то внутри.
Лицо Чэн Юй покраснело, и если бы она не прислонилась к двери, то вряд ли бы устояла. Но ту, лежащую на кровати ее, казалось, совершенно не смущала такая поза.
Княжна услышала, что молодой мужчина тихо ответил:
– Как можно.
Затем она увидела, как его белые пальцы коснулись ее уха, и вдруг на ее маленьких мочках появились жемчужные серьги тонкой работы. Молодой мужчина тихо сказал:
– «Луна».
Его пальцы задержались на мочках ушей девушки, затем медленно опустились, и в этот момент Чэн Юй почувствовала, как мир вокруг нее закружился, и когда она снова пришла в себя, то обнаружила, что сама оказалась под тем мужчиной и, кажется, слилась с собой, лежавшей на кровати. Однако ее зрение немного размылось.
Теперь она наконец могла ощутить тепло его пальцев, таких горячих, что ее слегка затрясло. Девушка не могла понять, обдают ли ее жаром пальцы мужчины или в жаре плавится она сама. Пальцы переместились к ее шее, и вместе с этим незнакомец прошептал:
– «Красный нефрит».
Разгоряченной шеи коснулось нечто прохладное – то было прикосновение ожерелья.
Луна, красный нефрит. «Луна освещает впервые драгоценный красный нефрит».
Затем пальцы скользнули к кончикам ее пальцев и слегка сжали безымянный. Молодой мужчина снова выдохнул:
– «Сердце лотоса».
Она повернула голову и увидела кольцо.
Ее пальцы и пальцы мужчины переплелись, одинаково белые. Но при ближайшем рассмотрении
