Пророчество огня - Алена Ромашкова
— Только попробуй что-нибудь вытворить, — сказал Лекс. Он подошел, ухватил меня за локоть и сверкнул на меня своими злющими глазами.
Сколько ненависти! Ему очень хотелось сделать мне больно. Знал бы он, что в моем нынешнем состоянии я бы и сама себе причинила боль, например, по углям прошла, только бы домой добраться. Интересно, что ему сделала Марисса? Он говорил про какого-то Дэша — я очень четко ловила каждое слово и запоминала на всякий случай. Крохи любой информации для меня были драгоценны.
— Поняла? — вопрошал мужчина.
Застыв на секунду, я кивнула. За все время, что я находилась в руках у этой пятерки, я ни разу не подала знака, что слышу и понимаю. Только поплакала на груди у Барса. Возможно поэтому, увидев мой кивок, Лекс на секунду впал в ступор, а потом резко отпустил мой локоть, подтолкнув к воде. Я не удержалась и упала, ударившись об острые камни. Не издала ни звука, а Лекс, зарычав от бешенства, поднял меня за ворот платья. Кружево не выдержало, оставив кусок себя в руках у мужчины, и я снова полетела на камни. Не дав блондину возможности снова меня поднять и больно уронить, я отползла от греха подальше, заодно чтобы больше его не бесить. Затем встала и начала стаскивать с себя одежду. Лекс завис, но я не обращала внимания. Я же ведьма, бывшая любовница короля, мятежница и убийца. Обнажение перед мужчиной на этом фоне — просто ерунда. На самом деле, мне хотелось спрятаться, но я держалась. Мой блеф удался, и первым не выдержал блондин. С отвращением глянув на меня, он все же отвернулся. Кажется, он прошипел какое-то обидное слово, но это не точно. «Сам такой», — мысленно открестилась я.
Снимая платье, я как будто расставалась с последними деталями моей прошлой цивилизованной жизни. Еле как содрала с себя итальянский шедевр. Он поддавался тяжело, кое-где ткань прилипла к кровоточащим и немного подсохшим ранам, которые я получила во время обстрела в клетке на пути к костру. Когда я отдирала нижнюю юбку от бедра, я все же не сдержала стона, так как порез там был глубокий — он выглядел воспаленным, а кожа вокруг была очень красной и припухшей.
Изданный мною звук заставил Лекса резко повернуться. Увидел он очень живописную картину: я в одном нижнем белье, которое свекровь также заказала в Европе, но уже не в Италии, а во Франции. Это было даже не белье, а настоящий кружевной грех, состоящий из бюстье и трусиков бразилиана. Интересно, у них тут такое делают? Впрочем, не уверена, что мужчина смог заметить несоответствие фасона моего белья здешней моде, когда увидел мою синюшную с кровоподтеками кожу, на которой живого места не было. Я выразительно посмотрела на него, сдержавшись и сохранив некое подобие спокойствия. Взгляд блондина предал своего хозяина и пробежался пару раз по моему телу, задержавшись на долю секунды в стратегически важных местах, а затем остановился на моем лице. Что там мерцало в серых очах, я не знаю, надеюсь только, что не жажда моей смерти. Я вздохнула, а мой стражник вновь отвернулся.
Посмотрев на груду снятой с себя свадебной роскоши, я вдруг зацепилась взглядом за кусок бумаги, свернутый в несколько раз и лежавший в складках платья. Взяв его в руки, я напряглась. Он явно выпал, когда я раздевалась, значит, был со мной все это время. Может, это мама или свекровь положили, может, это какой-то свадебный обычай, который я не знаю, или это я сама что-то записала? Вариантов миллион, но почему-то меня тревожило предчувствие, что все не то. Что все не так просто.
Разворачивала я листок дрожащими руками, пачкая грязью и кровью. Открыла записку: буквы не имели ничего общего с русским языком, но я спокойно могла понять, что там написано. Всего четыре предложения: «Я никого не убивала. Я не мятежница. Я просто люблю Ксандра всей душой. Прости, но теперь тебе придется проживать мою судьбу». Из всех эмоций именно ярость первой накрыла с головой. Вот стерва! Она мне записку положила. Теперь мне лично хотелось найти и придушить эту Мариссу. Значит, акция по переносу меня в эту реальность продумана, графиня специально все это подстроила. Каков был шанс, что меня не сожгут, и я прочитаю записку? Мизерный! Но эта стерва сняла груз с души и извинилась на случай, если я выживу. Знай она, что казнь ее не убьет, вряд ли стала бы такое творить. Хотя, кто знает? Я — точно нет. Выдохнула, попытавшись успокоиться. Записку нужно сохранить. Решила засунуть ее себе в бюстье после помывки.
Все остальное прошло без приключений. Искупалась, постирала нижнее белье, надев его вновь на себя прямо мокрым — другого мне не выдали. Самым сложным было отмыть волосы, которые вились от природы. Я специально сохраняла длину ниже лопаток, хотя любила стрижки «под мальчика». Коротко стриженная, я мгновенно превращалась в испуганный рыжий одуванчик, а это зрелище не позволяло мне выглядеть достойно на переговорах. Начальство требовало от меня быть менее заметной, ввиду чего я отрастила волосы и убирала их в гладкую тугую прическу.
Мыло, которое мне вручили, было сродни нашему отечественному хозяйственному. Так что можно легко представить, что за кошмар я получила на своей голове после мытья без ополаскивателя. Чтобы спрятать почувствовавшие себя соломой волосы, я оторвала от холстины ленту и заплела косу.
Одевшись в штаны, рубашку и куртку с глубоким капюшоном Клыка, я ощутила себя настоящим ассасином. Я не знала, на самом деле, как они выглядели, но моя одежда была исключительно черного цвета, что по моему личному убеждению придавало мне роковой и загадочный вид. Что думал о моем виде Лекс, я не поняла. Пока я мылась, этот мужчина, казалось, медитировал, сидя спиной ко мне. Затем молча проводил меня обратно к костру. Я шла и размышляла, когда они заметят, что я без обуви? Конечно, раненные стопы — это мелочь, но далеко я так точно уйти не смогу.
Когда мы подошли к костру, Лекс сел напротив и сказал мне:
— У тебя на бедре порез до мяса и руки воспалены. Раны надо обработать.
Затем опустил глаза и наконец-то заметил, что я боса. Ругнувшись, он завис взглядом на моих голых
