Его самое темное желание - Тиффани Робертс
— Это уже само по себе унизительно — заключать с тобой сделку, — сказал он, наклоняясь, чтобы пройти между двумя корнями и выйти из круга. — Я не стану унижать себя еще больше, уступая требованиям человека.
Сжав в кулаках ткань его рубашки и выбившиеся пряди волос длиной до пояса, Кинсли приподнялась и изогнулась, насколько позволяла его хватка, чтобы посмотреть на него.
— Унижать себя? Ты держишь меня в плену!
Впереди она заметила пару больших дверей на вершине невысоких, грубо обработанных каменных ступеней. На деревянных дверях были выгравированы руны и древесные узоры. Вчера она видела их с другой стороны, в фойе.
Он не замедлил шага, приближаясь к дверям, которые распахнулись еще до того, как он оказался достаточно близко, чтобы коснуться их.
— Я требую от тебя соблюдения условий, на которые ты согласилась.
— Я… разве нет какого-нибудь правила, согласно которому контракты, заключенные под давлением, недействительны? — спросила она, и в ее голосе послышалась паника, несмотря на все попытки сохранять спокойствие.
Как, черт возьми, ты можешь ожидать от себя спокойствия, Кинсли? Тебя похищает какое-то неизвестное существо, которое хочет, чтобы ты родила от него ребенка!
Он поднимался по лестнице, с каждым шагом плечом упираясь Кинсли в диафрагму и заставляя ее стонать.
— Если твоя клятва настолько лишена смысла, я верну тебя в твою карету. Ветку, которая проткнула тебя насквозь, можно легко заменить.
Неужели он только что угрожал проткнуть ее насквозь?
Очевидно, он намерен это сделать, так или иначе.
Они вошли в вестибюль, и он быстро поднялся по ступенькам в круглую центральную комнату. Сжав губы, Кинсли схватила его за волосы и дернула.
— Будь ты проклята! — пошатнувшись, прорычал он, когда его голову потянули в сторону. Кинсли чуть не врезалась в стену, прежде чем он смог восстановить равновесие.
Выпрямившись, он убрал руку с ее задницы, но тут же опустил ее снова, резко шлепнув.
У Кинсли перехватило дыхание, когда жжение пронзило ее насквозь, но что потрясло больше, чем боль, так это волна возбуждения, которую она вызвала.
Что. За. Нахуй?
— Неужели ты… Ты только что шлепнул меня? — ошеломленно спросила она.
— Будь осторожна, человек, ибо это самое мягкое наказание, которое ты получишь.
— Будь осторожна? Отпусти меня, придурок! — она возобновила борьбу, толкаясь, извиваясь и пиная, делая все возможное, чтобы вырваться. Но он только крепче прижал ее к себе, когтями впившись в ее кожу.
Кинсли услышала, как дверь спальни открылась и с грохотом ударилась о стену, и увидела, как та закрылась сама по себе после того, как он внес ее внутрь. Он не останавливался, пока они не добрались до ванной. Воздух был теплым и влажным, с ароматом специй и цветочными нотками — приятная перемена после лесной прохлады и тумана.
Без предупреждения он снял Кинсли с плеча и опустил ее — в ночной рубашке и во всем остальном — в горячую воду ванны.
Она поскользнулась, голова ушла под воду. Извиваясь, отплевываясь и кашляя, Кинсли села, выплескивая воду через борта. Она быстро убрала мокрые волосы с глаз и открыла их, моргая.

Крепкие пальцы взяли ее за подбородок и повернули голову, заставляя встретиться с ним взглядом. Он возвышался над ней. При таком освещении он не выглядел ни менее внушительным, ни менее красивым. Блеск на его ушах привлек ее внимание к замысловатым серебряным кафам на вершинах раковин.
— Вымойся, — приказал он, опустив взгляд, — или я сделаю это за тебя.
Кинсли резко выдернула подбородок из его хватки и отодвинулась. Вода плескалась по стенкам ванны. Его глаза опустились еще ниже, и в их багровой глубине вспыхнул огонь.
Она опустила взгляд и поспешно скрестила руки на груди, которая была полностью обнажена в облегающей, теперь прозрачной ночной рубашкой. Она покраснела.
— Где моя одежда? — спросила Кинсли.
— Я избавился от этих пропитанных кровью тряпок.
— Ну, есть ли что-нибудь, что я могу надеть, что не просвечивает?
— Будь благодарна, что я снабдил тебя хоть какой-то одеждой. Наше соглашение не обязывает меня одевать тебя.
Кинсли уставилась на него.
— О, ты имеешь в виду соглашение, которое было навязано мне, когда я умирала? Знаешь, ты мог бы просто спасти меня по доброте своего иссохшего сердца.
Он наклонился так близко, что их носы почти соприкоснулись, и она увидела его нечеловеческое лицо. Длинные пряди его волос упали в воду. Она отшатнулась от него.
Он остановил ее отступление, схватив за подбородок.
— У меня было много лет, чтобы пополнить запас терпения, Кинсли. Однако ты быстро истощаешь его. Мойся. Я буду ждать тебя в спальне.
Кинсли дернула головой в сторону, вырывая лицо из его хватки.
— Пошел…
Дверь ванной захлопнулась, напугав ее. Когда она оглянулась, его уже не было.
Она моргнула.
— …ты?
ГЛАВА 7
Уставившись на дверь, Кинсли проскрежетала зубами, подняла руки и с раздражением шлепнула ими по воде — брызги попали ей в лицо. Это только разозлило ее еще больше. Она ухватилась за подол ночной рубашки и, извиваясь, стянула ее через голову. Освободившись, она скомкала ткань в комок и встала на колени.
— Придурок! — она швырнула ночную рубашку через всю комнату.
Та шлепнулась о дверь с мокрым звуком, прежде чем плюхнуться на пол.
Раздраженно вздохнув, Кинсли снова села, закрыла глаза и запрокинула голову. Вода плескалась о стенки ванны и переливалась через край, капая на мох внизу. Она не знала, радоваться ей или злиться еще больше из-за того, что дверь не распахнулась с грохотом, чтобы ее нечеловеческий хозяин ворвался и отчитал ее за истерику.
Успокойся, Кинсли. Ты ничего не добьешься, если будешь злиться.
Но что, черт возьми, ей оставалось делать?
Все, что она знала о мире, о самой реальности, говорило ей, что это, должно быть, сон. Магия и монстры не были реальными. Не могло быть такого, что… что человека пронзило веткой дерева, и потом он проснулся на следующий день совершенно здоровым. Нельзя было просто вернуться на то место, откуда все началось, независимо от того, в каком направлении ты шел.
И она не могла…
Ее рука опустилась ниже, на живот. На ее… на ее лоно.
