Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци

– Владыка в самом деле велел бессмертному Цинти поклясться, что он не будет видеться с вами вновь, покуда является небожителем. Полагаю, вы прибыли в Рассветный дворец обсудить с владыкой этот вопрос? Однако я вижу, бессмертный Цинти не придал значения этой клятве. Прошу, не вините владыку за то, что он велел дать ее. По правде говоря, в прошлом, когда уважаемый Цинти умер, ваше высочество как вдова носили по нему траур более двухсот лет. Если младшие бессмертные это заметили, то, конечно, владыка тоже об этом помнит. Для всех бессмертных Девяти небесных сфер Верховный владыка – образец беспристрастности, но вы-то, ваше высочество, не можете не знать, каков владыка на самом деле. Конечно, он приказал дать эту клятву…

В этот момент на Небесах вдруг грянул гром. Чун Линь оцепенел. Он закрыл рот и метнулся к двери, мгновенно изменившись в лице. Гром гремел непрерывно, каждый его раскат был словно удар тяжелого молота, пытавшегося расколоть Небеса. Светлое небо вмиг стало черным, как смоль. Под громыхание грома искрящиеся на небосводе звезды вдруг устремились к земле одна за другой.

Е Цинти спросил:

– Это… знак?..

Се Гучоу нахмурился, промолчав.

Фэнцзю вдруг сказала:

– Я хочу видеть Дун Хуа. Пропусти меня к нему.

На лице Чун Линя проступила скорбь, но он с трудом сохранил спокойствие.

– Владыке действительно нужно отдохнуть. Этот ничтожный бессмертный только что объяснил вашему высочеству, что происходит. Если у вас еще есть какие-то жалобы, вы можете поведать их мне. Я передам их владыке, не пропустив ни единого слова. – Стиснув зубы, он повторил: – Не волнуйтесь, если ваше высочество что-то пожелает, владыка исполнит ваше желание любой ценой, даже ценой собственной жизни…

Тут его глаза покраснели, как будто он больше не мог сдерживаться.

– Что еще вы от него хотите? Посмею спросить: что еще вы от него хотите?

По щекам Фэнцзю покатились слезы.

– Чун Линь, скажи мне правду. Что с ним случилось?

Помолчав, Чун Линь поднял голову.

– Я расскажу вашему высочеству историю, однако это очень длинная история, откуда бы вы хотели начать?

Он ответил сам себе:

– Хорошо, давайте начнем с того момента, когда повелитель лазурных демонов Янь Чиу повел владыку к Цзи Хэн.

В ночь незадолго перед свадьбой Дун Хуа и Фэнцзю Янь Чиу и правда пришел к Дун Хуа, потому что жизнь Цзи Хэн оказалась в опасности.

Пятьсот лет назад Цзи Хэн подверглась воздействию яда Осенних вод, когда пыталась спасти Минь Су на горе Байшуй. Владыка помог им бежать в долину Песнопений, незапятнанную скверной суетного мира, где Цзи Хэн могла справляться с ядом Осенних вод в своем теле.

Поскольку отец Цзи Хэн когда-то был одним из генералов владыки, перед смертью он доверил тому свою дочь. Разумеется, владыка заботился о ней, больше возвращая ее отцу долг чести. Хотя сам владыка не питал никаких чувств к Цзи Хэн, а узнав о ее мыслях, отстранился от нее еще сильнее, одержимость Цзи Хэн Дун Хуа оказалась слишком глубокой.

Когда новость о свадьбе владыки и Фэнцзю на Лазурном море разлетелась по всему миру, убитая горем Цзи Хэн упросила Янь Чиу увести ее из долины Песнопений.

После того как они покинули долину, Цзи Хэн тайно сбежала на гору Байшуй и преподнесла себя на блюдечке местным ядовитым тварям. К тому времени, когда Янь Чиу нашел ее, она уже лежала при смерти. Она умоляла Янь Чиу привести к ней владыку, чтобы увидеть его в последний раз, и даже пообещала, что умрет в день его свадьбы, дабы он никогда не смог забыть ее. Однако она беспокоилась, что владыка, как всегда, окажется бессердечным и не пойдет за Янь Чиу, даже если она будет умирать. Так что она отдала коготь своего отца Янь Чиу и сказала ему, что, если владыка не пожелает к ней явиться, он должен показать ему это.

Ее отца, Мэн Хао, и владыку связывали узы крепкой дружбы и глубокого уважения. Когда-то Мэн Хао был одним из генералов владыки и во времена первозданного хаоса сражался с ним бок о бок. Он потерял левую руку, защищая владыку. Поскольку Мэн Хао был водным драконом, его левая рука представляла собой коготь. В одной из битв демоны завладели когтем Мэн Хао и хотели обрушить на него десять молний, чтобы уничтожить коготь и опозорить таким образом «слабый и беспомощный» клан богов. Владыка ворвался в клан демонов в одиночку, с одним лишь мечом Высокого долга, и забрал коготь. Он вложил его в хрусталь и вернул Мэн Хао, дав ему обещание: если Мэн Хао когда-нибудь что-то потребуется, владыка не пожалеет жизни, чтобы исполнить его просьбу. Это было очень серьезное обещание.

Такие обещания даются только тем, в чьей честности не сомневаются. Владыка не сомневался в честности Мэн Хао. Тот тысячи лет хранил хрусталь, однако за все это время никогда ничего не попросил у владыки. Единственной его просьбой перед смертью была просьба позаботиться о его дочери Цзи Хэн. Мэн Хао смог увидеть Цзи Хэн только перед смертью. Кроме того хрусталя, у него ничего при себе не было, поэтому он подарил его ей на память. Однако каким-то образом Цзи Хэн узнала, что этот хрусталь – знак обещания владыки.

Умирая, Цзи Хэн со слезами на глазах рассказывала о своих чувствах к владыке. Говорила, что жизнь не имеет никакого смысла, если она не сможет оставаться рядом с ним, и что Фэнцзю никогда не полюбит его так же сильно, как она. Ради него она была готова умереть, а сколькие еще пойдут на такое? Она говорила, что, если владыка пообещает оставить для нее место в сердце, она ни о чем не будет жалеть, даже если умрет.

И камень бы дрогнул от такого признания, однако больше всего владыка ненавидел тех, кто лип к нему, еще и угрожая собственной смертью. Действия Цзи Хэн только сильнее отвратили его от нее, и даже после того, как она обнажила перед ним свои самые сокровенные чувства, владыка только нахмурил брови. Цзи Хэн в конце концов рухнула, сокрушенная. Она умирала во имя владыки, а он так ее подвел. Поскольку перед смертью ее отец оставил ей хрусталь, который служил знаком обещания владыки, в тот день она, дочь своего отца, потребовала у владыки исполнения долга чести и принесенной клятвы.

Цзи Хэн настаивала на том, чтобы Дун Хуа развелся с женой и поклялся оставить место своей владычицы пустой, никогда больше не