Кровь песков - С. К. Грейсон

Я вытерла руки полотнищем, что дал Невен, и, хоть живот был полон, косилась на оставшиеся хлеб и фрукты. Оставлять еду — против моей кости. Я даже прикинула, влезет ли пара плодов за пазуху.

— Уверен, королева тоже накормит, — заметил Невен, косо взглянув, как будто прочёл мысль.

Я кивнула.

— Пойдём умоем тебя, а Невен подберёт одежду, — сказала Адерин и вывела меня через высеченную арку в узкий коридор, в маленькую комнату. Там журчала вода. Я смотрела, как струйка падает с потолка в каменный лоток — и меня передёрнуло. После лет под открытым небом, когда пряталась лишь в зной и редкие бури, быть зажатой камнем — было страшно. Тяжесть горы давила, и мне понадобилось несколько вдохов под шёпот воды, чтобы отогнать липкую панику.

— Мыло — здесь, — Адерин кивнула на полку в стене. — Вода холодная, но лучше, чем носить вёдра из колодца.

Я подставила ладонь — ледяная.

— Прямо из горных источников. Туннели выдолблены вместе с городом. Не в каждом доме они есть, и многие любят горячие бани. Я — за холод — он бодрит, — сказала она и ушла.

Я сняла одежду — едва кожу не содрала: грязь и пот держали, как корка. На миг всерьёз подумала, что смогу сдрать себя, как кожуру с того фрукта. Сдержала рваный смешок — он гулко отозвался от камня. Усталость и каменный мешок лезли в голову; я вернулась к делу. Как ни тряпьё были вещи, взятые у проходящего клана — и без того ношеные, — я обычно держала и их, и себя в порядке — в оазисе обмывалась ежедневно.

Песок осыпался на пол, когда я сбросила тунику, свободные штаны, пояс и капюшон. Я шагнула под воду; холод выбил дыхание, но я не отпрянула. Адерин права — холод бодрит. Он усыпил жгучую боль солнечных ожогов до приятного онемения.

Привыкнув, я взяла мыло. Чистой воды и мыла у меня почти не бывало. Под слоем пыли проступила темнокожая спина — я давно её не видела такой. Я вымыла волосы — пыльно-рыжеватые пряди потемнели до тёмно-каштановых, светлее, чем прежняя почти-чёрная тень — до всех этих лет под палящим солнцем.

Постучали; я позвала Адерин. Она вошла — и на миг застыла. Я глянула вниз — и только потом вспомнила о скромности. В песках я часто была нагой — зрители разве что зайцы да песчаные лисы. Я давно не думала о том, как выгляжу в чужих глазах.

Я машинально прикрылась, но Адерин качнула головой:

— Они держали тебя очень долго.

Я сглотнула и дёрнула подбородком. Если ей проще думать, что это из-за плена — я не стану рушить. Келвадан, говорят, принимает даже изгнанников, но моё изгнание — стыдное. И всё же, когда она протянула полотенце и узел с одеждой, во мне шевельнулась вина. Не стоит обманывать тех, кто так добр — ещё и когда моё присутствие может навлечь беду. В мечтах о жизни в Келвадане я всегда упускала: я могу снова поставить всех под удар — как уже поставила свой клан. Но после нескольких дней среди людей я не была готова опять уходить в одиночество. Я скажу королеве о клане Катал — а потом буду честна с Адерин.

Я обсушилась и развернула одежду: свободные штаны, зауженные к щиколотке, и короткий топ, открывающий руки и живот. Оба — золотисто-жёлтые, узор темнее — непонятные знаки на плечах и по поясу.

— Это слишком красиво, — призналась я.

— Невену нравится делать красивое, — уголки губ у Адерин дрогнули — смягчили морщины у глаз. Такой вид у неё бывал лишь при слове «муж».

Я натянула — и не удивилась: штаны висели на талии, костлявость торчала.

— Невен расстроится, что некогда подогнать, — но он и так сделает тебя красивой, — сказала Адерин.

Она повела меня по коридору — я была готова к камню, но всё равно он давил близостью стен. Мы вошли в комнату, где ели: Невен ждал.

Он скрестил руки, прищурился, замурлыкал что-то и полез в сундук. Достал две ленты — густо-синие, как ночное небо при полной луне.

— Сгодятся, — сказал и обвил одной мне талию — как пояс, сильнее притянул штаны к торчащим тазовым костям. Второй подвёл меня спиной к себе и стянул волосы, оставив длинные концы падать рядом с ещё влажными прядями.

— Прекрасно, — удовлетворённо отступил. Подал ручное зеркальце. Я подняла его медленно — боясь, кто посмотрит из гладкой плоскости: так давно я видела себя только в ряби оазиса.

На меня глянуло сердцевидное лицо. Глаза — золотые, глубоко под выступающим лбом — темнее, чем в детстве. Кончик носа чуток вздёрнут — заметнее на впалых скулах. Я быстро вернула зеркало.

— Спасибо. Наряд… красивый, — сказала я.

Адерин кивнула:

— Пора к королеве Джиневре.

Я вздрагивала в третий раз за пару минут — чьё-то плечо задевало моё, и сердце запрыгивало в горло. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем шаг стал ровнее по извилистой дороге вверх, к вершине Келвадана. Я готовилась к встрече с королевой — не думала, что путь во дворец окажется не менее ошеломляющим, чем сама аудиенция. Подъём от средних террас, где жили Адерин с Невеном, к самой верхушке, где находился дворец, сводил меня с ума: людей было повсюду, и они почти не смотрели друг на друга, двигаясь в сложной хореографии — рядом, но не сталкиваясь. После тишины пустыни, где слышен лишь шорох ветра в редких кустах да редкий крик оманской совы, Келвадан оглушал. Голоса звучали отовсюду; меня постоянно утягивали обрывки чужих разговоров — мелькали и исчезали в водовороте человеческой жизни. Я подпрыгнула, когда кто-то окликнул знакомого из распахнутого окна.

Мы поднимались всё выше по горному склону, минуя террасу за террасой. Наконец прошли через широкие кованые ворота в просторный, незаполненный людьми двор. По ту сторону, через открытое пространство, — высокие двери прямо в каменную толщу горы: дворец, венец чудесного Келвадана, со шпилем, тянущимся к небу. Я задрала голову, готовясь разинуть рот на эту красоту — террасы, окна, вид на город и пустыню.

Но взгляд зацепился за статую посреди двора. Камень был иной — словно не вытёсан из горы вместе с городом, а добавлен позже. Мужчина на великолепном коне — сабля, слишком большая, поднята над головой; сила, власть. Лицо прожгло память: гордое, знатное, с улыбкой