Бессмертная и непопулярная - Мэри Дженис Дэвидсон

Она была высокой, с крашеными чёрными волосами. Порванные чулки. Худая, как шпала. Без пальто, чтобы было лучше видно твою грудь, моя дорогая. Её руки были похожи на дворники на ветровом стекле.

— Да, мисс? Вам нужна помощь? — Синклер позволил ей приблизиться.

— Нет, — ответила она, и я услышала щелчок складного ножа. — Мне нужен твой бумажник.

— Есть приюты и консультанты, которые могут вам помочь, — сообщил он ей.

Её сутенёр уже обходил нас с фланга, чтобы застать врасплох (как он думал), и когда он сделал свой ход, я, даже не глядя, ударила его тыльной стороной ладони. Это было легко. Он развернулся и рухнул на землю.

Тем временем Синклер отобрал у «профессионалки» нож, поднял её так, что её ноги повисли над потрескавшимся тротуаром, и вонзил зубы ей в горло. Она визжала и брыкалась, но я по опыту знала, что это всё равно что пытаться слезть с дерева.

Я почувствовала, как у меня самой выпирают клыки, и мне пришлось отвести взгляд.

Я могла бы (возможно) отказаться от употребления крови, Синклер — нет. Но для нас употребление крови было чисто сексуальным занятием, поэтому мы пошли на компромисс: мы будем выходить на охоту вместе. Ночные вечеринки только для него.

Нравится ли мне это? Нет. Я чертовски ненавидела это. Я должна была быть той, на кого он рычал, той, кто был в его объятиях. По своей воле, там меня было. Но я чувствовала себя сутенёршей.

Он высвободился, и её голова упала ему на плечо. Он посмотрел на меня со злобным блеском в глазах, его ухмылка была залита кровью.

— Хочешь немного? Тут много.

Да! Отдай её мне! Нет, чёрт с ней, укуси меня сейчас, и я укушу тебя, и так будет тысячу лет…

— Отпусти её.

Он отпустил её.

— Как пожелаешь, — он наклонился, засунул визитку из ближайшего приюта ей за шиворот, выпрямился. Облизал зубы. — Ммм. Ей нужно больше жирных кислот в рационе. И поменьше крэка. Пойдём?

Я вздрогнула.

— Эрик, я люблю тебя, но иногда у меня от тебя мурашки по коже.

Он улыбнулся мне.

— Хорошо.

Глава 13

Мы устремились со своей жаждой крови прямиком в отель «Марриотт» в центре города, где Синклер, подлый ублюдок, забронировал номер. Едва мы переступили порог, как начали срывать с себя одежду, лапать, целовать, посасывать — всё, что угодно, только не кусаться. И, Боже, это было так тяжело. Это было всё равно что дрочить и не позволять себе кончить. Почему, почему, почему я это делала?

Потому что я не хотела, чтобы мной управляла моя дьявольская жажда крови. Я была королевой, и это должно было что-то значить. Я была самой собой, а не рабыней своих желаний.

Мне удалось сохранить эти связные мысли, пока Синклер не повалил меня на кровать, не сорвал с меня юбку и трусики, не раздвинул мои ноги и не засунул в меня свой язык. Я обхватила ногами его шею и приникла к его рту, мы оба вцепились в покрывало. Затем он навис надо мной, разводя меня в стороны дрожащими пальцами, и без всякого изящества вошёл в меня. Я не держала на него зла.

Элизабет, ты королева, ты негодница, ты прелесть.

— Ты тоже, — простонала я, пока он двигался у меня между ног, а я закусила губу, чтобы не укусить его, не съесть, как волк съел Красную Шапочку.

Ещё одна странная особенность королевы: я могла читать мысли Эрика во время секса. Он не мог читать мои. Да, всё прошло хорошо. В конце концов, я рассказала ему об этом в самый неподходящий момент, но хорошей новостью было то, что у него была не самая плохая реакция. Мы всё уладили, но это было нелегко.

Я не могу поверить, что соглашаюсь с твоим дурацким стремлением к независимости, я должен был бы перекинуть тебя через колено прямо сейчас.

— Позже, — выдохнула я. — Ты можешь отшлёпать меня позже.

Так и сделаю, ты негодница, ты прекрасна, ты прелесть.

Я закричала в потолок, когда кончила, закричала, вцепилась в него и попыталась втянуть его глубже в себя. Он просунул руки мне под задницу и сильно ущипнул меня, содрогаясь в оргазме.

— Оууууууу.

Он надолго прижался своим лбом к моему.

— К чему это? — возмутилась я. К чёрту послевкусие.

— Ты заслуживаешь этого и даже худшего, — сказал он, скатываясь с меня, — отрезая меня от моего любимого источника крови. Почему бы тебе не забрать мои яйца, раз уж ты этим занимаешься?

— Перестань ныть. Если бы ты действительно возражал, я бы ничего не смогла с этим поделать.

Он слегка улыбнулся и посмотрел на нашу испорченную одежду.

— Ты действительно так думаешь, не так ли, дорогая?

— Из-за чего ты ноешь? Тебя накормили, с тобой переспали. Ребёнка не видно. Впереди целая ночь для нас — одних.

На его лице снова появилась улыбка, на этот раз чуть более искренняя.

— Иногда, — сказал он, — в твоих словах почти есть смысл.

— Да, ну, иногда я надеваю трусики. Что ты сделал, съел их? Повсюду разбросаны обрывки одежды.

— Я взял на себя смелость собрать сумку.

— Ну, слава богу. Тебе не понравилась, кхм, эта шлюха, не так ли?

Он притянул меня к себе, и внезапно я заглянула в его чёрные глаза, которые, поскольку я только что искала свои трусики, показались мне поразительными.

— Ты знаешь моё сердце и мою душу, — тихо и нежно сказал он. — Ты можешь читать мои мысли, чего не может сделать никто другой на планете. Здесь нет никакого сравнения, — он слегка встряхивал меня при каждом слове, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. — Хотя, должен сказать, я нахожу твою неуверенность довольно очаровательной.

— Заткнись. Прости, что заставляю тебя пить из незнакомых женщин…

— Я не возражаю, — вкрадчиво произнёс он.

— …это просто то, что я должна делать для себя, понимаешь? Не пить, я имею в виду. Я знаю, тебе это кажется глупым — как ты это назвал? Моим дурацким стремлением к независимости? На твоём месте я бы, наверное, тоже подумала, что это глупо. Но мне просто кажется, что весь прошедший год я была на катушке, с которой не могу сойти. Это то, что я могу контролировать. Прости, если это тебя расстраивает, — к моему удивлению, мне вдруг захотелось плакать.

Он прижал меня к себе.

— Дорогая, не делай этого. Я знаю, каково это — быть