По регламенту – враги - Майя Фабер

Его голос — тихий, ровный, с той самой легкой хрипотцой, которая всегда звучала правдивее любых клятв.

— Я тоже.

Тишина.

Не та, что давит, а та, что существует между двумя близкими, когда слова уже не нужны. Мы стояли, слушая, как ветер шевелит оборванные провода, как где-то внутри терминала гудит древний механизм, как где-то далеко, за горизонтом, продолжает жить город, который сейчас казался чужим.

— Ты мог бы написать хоть что-то, — прошептала я. — Хоть слово.

Он скинул капюшон, и я увидела его лицо — усталое, без привычной сдержанной маски, без защиты. Просто он. Настоящий.

— Объяснение стало бы оправданием, — спокойно пояснил он. — А я не хочу извиняться за то, что чувствую.

Дыхание перехватило — не от страха, а от того, что в этих словах не было ни капли лжи. Ни обороны. Только шаг вперед — к краю, за которым либо падение, либо полет.

Кел сделал этот шаг. Один. Медленный. Остановился, не приближаясь слишком близко, оставляя мне пространство для выбора.

— Если ты скажешь «нет», — произнес он, — я уйду. Без вопросов. Без драмы и сцен.

Он смотрел прямо в глаза — без вызова, без мольбы. Просто ждал.

— Я просто… должен был узнать, — добавил он, и его голос стал тише, почти неуловимым.

Я смотрела на него. В эти глаза — темные, глубокие, как ночное небо над пустыми переулками. Теплые, как его руки, как его дыхание, как паузы между нашими словами. Уставшие, но все еще ждущие.

— Не скажу «нет», — прошептала я.

Он выдохнул — медленно, будто держал этот вдох всю неделю, всю жизнь.

Потом протянул руку. Не схватил, не потянул — просто открыл ладонь, предлагая выбор.

Я вложила свою в его.

Он притянул меня ближе — без спешки, будто каждое движение должно было отпечататься в памяти. Его руки обвили мою талию, мое лицо прижалось к его плечу. Он пах дождем, ночью, той самой курткой, той самой тишиной.

Мои пальцы скользнули по его спине, ощущая каждое напряжение мышц. Его дыхание участилось.

— Скучала, — прошептала я в ткань его рубашки.

Кел не ответил. Просто крепче обнял.

Потом отстранился — совсем чуть-чуть, чтобы провести пальцем по моей щеке, смахнуть несуществующую пылинку, задержать ладонь у шеи.

— Мы все еще живы, — сказал он. — Все остальное можно исправить.

Он наклонился.

Поцелуй был не резким, не жадным — но глубоким, медленным. Будто он хотел раствориться в этом мгновении. Будто ничего больше не существовало — ни прошлого, ни будущего. Только мы. Только этот поцелуй в тени старого терминала, где заканчивались все неверные маршруты и начиналось что-то настоящее.

И в этот миг я поняла — это не конец. И не пауза. Это — начало.

Глава 23

Кел вошел в зал Совета не как бывший сотрудник, не как беглец, не как тайный любовник, и уж тем более не как проситель. Он вошел как будущий глава рода Кессар — с той ледяной невозмутимостью, которая заставляла даже воздух вокруг застывать в почтительном молчании.

Его шаги отдавались четкими ударами по мраморному полу — не быстрыми, но и не медленными. Ровно такими, чтобы все успели разглядеть: парадная форма с застегнутыми манжетами, герб рода на груди, уложенные волосы. Ни одной лишней детали. Ни одного случайного жеста. Кел не озирался по сторонам, не искал чьего-то взгляда — просто шел вперед, будто заранее знал, что все собравшиеся в Совете, все их взвешенные взгляды и шепотки за спиной, в конечном счете, не имеют значения.

В центре зала он остановился. Выждал ровно три секунды — достаточно для проявления уважения, но недостаточно, чтобы это можно было принять за покорность.

— Кел Кессар. Представитель рода Кессар. Прибыл по официальному вопросу.

Его голос прозвучал четко, без колебаний, будто отчеканенный из того же металла, что и герб на их корабле.

Ра’шель Ке’наар сидела на возвышении, окруженная советниками, но в тот момент казалось, будто в зале есть только они двое. Она не изменилась в лице, не подала виду, что его слова ее задели — но пальцы, лежащие на подлокотниках, слегка сжались.

— Какова цель визита?

Ее тон был безупречно ровным, но между слов скользнула тонкая и острая, как лезвие, нотка. Не угроза. Пока еще нет. Но предупреждение.

Кел не стал играть в дипломатию.

— Я прошу одобрение Совета на заключение союза с вашей дочерью.

Тишина, наступившая после этих слов, была настолько густой, что казалось, будто воздух в зале превратился в стекло.

Ра’шель медленно приподняла подбородок.

— Союз в политическом смысле? Договорной брак?

— Союз по согласию. По выбору. — Кел не повысил голос, но каждое слово теперь звучало как заклепка, вбитая в броню. — Не по приказу. Не по расчету. С вашего одобрения — чтобы никто не посмел использовать ее имя в своих играх.

Глаза Ра’шель сузились.

— Вы считаете, что имеете право просить об этом? Как будто это сделка? Как будто я должна просто принять ваш выбор?

— Я не считаю. Я прошу. Официально. — Его голос оставался спокойным, но в нем теперь слышалось что-то неумолимое. — Чтобы вы знали: это не игра. Я не претендую на большее, чем то, что уже есть. Знаю, вы не считаете мой род достойным политического союза. И не прошу продать нам Мойру Ке’наар. Я прошу отдать ее мне.

Она не ответила сразу.

Секунды растягивались, будто резина перед разрывом. В ее взгляде читалось не просто недоверие — там была та холодная ярость, которая копится годами, прежде чем вырваться наружу.

— Я подумаю.

Это не было согласием. Это была бомба замедленного действия.

Кел кивнул — ровно настолько, чтобы это можно было счесть за проявление уважения, но не поклонения.

— Я буду ждать.

Он развернулся и вышел так же, как и вошел — неспешно, с прямой спиной, с тем же безупречным ритмом шагов. Но за каждым его движением стояло нечто большее, чем просто церемониал.

Вызов был брошен.

Он знал, что Ра’шель не согласится. Но теперь слова прозвучали. Теперь их нельзя было взять назад. И даже если за этими дверями его ждет собственная война — он был готов. И отступать не собирался.