Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

Так тонкая грань между любовью и ненавистью стёрлась. Часть её всегда любила бы Кардена — того обаятельного парня, который сунул ей в руки пистолет и подначивал убить его ради денег. Парня, который поклялся ей в вечной любви и защите.

Но более важная, громкая часть её всегда ненавидела бы его — за то, что он сделал с их детьми. С её детьми.

И всё же в одном Кронос потерпел поражение. Уран сумел посеять в голове Кроноса семя безумия, а Кронос — в головах своих детей — нет.

Хайдес, Аполлон, Гермес, Афродита и Афина никогда не станут такими, как он. Как они.

И это была самая большая радость Реи. Убедившись в этом, она сказала себе, что может умереть спокойно.

ЕСЛИ БОЛЬНО ОДНОМУ ИЗ НАС — БОЛЬНО ВСЕМ

Олимп, 1 июля 2014 года

Каждое лето братья и сёстры Лайвли проводили на Олимпе, в Афинах. Несмотря на соседство с Кроносом, им удавалось наслаждаться тремя месяцами моря, солнца и свежих фруктов.

У каждого был свой способ убить время — характеры у них были диаметрально противоположные, — но всегда находились моменты в дне, когда они садились вместе и просто были друг у друга.

Тот день отличался: у близнецов Афродиты и Гермеса был день рождения. После небольшой семейной трапезы с родителями они устроились на террасе — со стульями и парой настольных игр.

Они уже были подростками. Старшеклассниками.

— Терпеть не могу подарки от нашего отца, — взорвалась Афродита, перекатывая в пальцах подвеску-сердце. Оно было усыпано бриллиантами. Пусть и сравнительно небольшое — Кронос на цене не экономил.

У Гермеса на коленях лежал ноутбук последнего поколения, и глаза у него прямо светились.

— А мне мой очень нравится.

У Кроноса был чёткий образ каждого из детей — и он совершенно не совпадал с реальностью. Афродита в его голове — беззащитный цветочек, которой нельзя марать руки и которой не обязательно получать диплом. Выйдет за богатого и станет идеальной матерью. При всём этом он был одержим «единством семьи». Он никогда бы не разделил детей, поэтому разрешил ей поступить в университет вместе с остальными.

Афина — его любимица. В ней он видел невероятный ум. Значит, будет продолжать учёбу и станет карьеристкой. Никаких беременностей и отношений, чтобы не отвлекали.

Аполлон — так же. Он хотел, чтобы тот стал отличным врачом, затем хирургом. Пригодится. И заодно будет его шпионом: сообщать, если брат-сестры вздумают рискнуть. Аполлон знал, что отказаться не может, поэтому делал всё, чтобы держать его в курсе каждого шага. Он не понимал только одного: кое-что он неизменно опускал — даже для себя, — потому что ясно отдавал отчёт, что, проболтайся он о таких вещах, братьям пришлось бы худо.

Он всё ещё считал Хайдеса недостойным этой семьи, но надеялся, что тот пригодится как адвокат. Ему было мерзко даже смотреть на него — из-за шрама. Для его глаз шрам не просто уродовал лицо безвозвратно — он был доказательством провала в лабиринте. Он не сомневался, что Хайдес умнее среднего, но — недостаточно умён, чтобы быть Лайвли. Ему нужны были дети «сверх нормы», чистые вундеркинды; Хайдес в его голове таким не был. Он никогда не слушался, как остальные; добиться от него покорности — вечная борьба. И когда он поднимал руку, Хайдес не плакал, как Гермес. Не бормотал мгновенных извинений, как Аполлон. Хайдес смотрел прямо, со стервозной ухмылкой — будто приглашал не останавливаться. В такие моменты Кронос хотел любоваться собственной силой, а получал насмешку. Если бы тот стал уж слишком неудобным, на этот счёт имелся план. Его пугало только одно — возможный бунт. Он был бомбой замедленного действия.

Зато Гермес казался идеальным, чтобы взять в руки семейный клуб на Олимпе и стричь деньги с глупых, скучающих богатеев. Хитрый, изворотливый — и с неплохой долей тьмы под кожей. Без тормозов, непредсказуемый.

В реальности же Афродита мечтала изучать астрофизику и стать учёной. Хотела диплом и все возможные специализации. Обожала учиться и узнавать новое. Начитанность у неё была пугающая. Детей не хотела — по крайней мере, не сразу. Её приоритеты — карьера и чувство удовлетворения. Мысль о большом и ярком чувстве её манила, но к «семейной стабильности» она собиралась вернуться попозже.

Афина, наоборот, хотела детей. Не только это — разумеется, — но она любила детей. Планировала филологию и мечтала стать учительницей. Выйти замуж за женщину своей мечты и жить счастливо.

Гермес собирался на экономику, хотя, по правде, ему было всё равно. Он — свободный дух. Видел себя путешествующим по миру, нигде не задерживаясь надолго. Самая большая мечта — увидеть каждую точку на карте. С кем — неважно, с ним или с ней. Единственное, что держало, — мысль о том, что братья и сёстры останутся на милость Кроноса. Им нужно держаться вместе.

Аполлон… Аполлон даже себе не позволял признаться в желаниях. Его единственная цель — чтобы все были живы. Защищать их. Играть двойную игру, чтобы Кронос не притронулся к Хайдесу. Он не позволял себе хотеть чего-то для себя, строить планы, думать о будущем. Ему нужно было защитить остальных. К чёрту собственные страсти. Время мечтать не настало. Сначала — чтобы Хайдес, Афродита, Гермес и Афина осуществили свои мечты. Только потом — его очередь. Он обязан был беспрерывно шпионить и докладывать отцу — и всё равно защищать их. Его верность всегда была на их стороне.

Хайдес искал тишину. Передышку от воспоминаний. Любую форму любви, которая научила бы забывать и сделала бы лучше. Он всегда чувствовал себя бракованным, испорченным, недостойным. Больше всех он жаждал покоя. И одновременно — щекочущей опасности. Ему нужен был кто-то, кто дарит мир, но умеет переворачивать жизнь. Непредсказуемый человек, который любит риск.

— Он ни разу не подарил мне что-то по вкусу, — продолжала сетовать Афродита. — На Рождество попросила телескоп — он расхохотался и спросил, умею ли я вообще это слово написать.

Афина поморщилась. Ей было жаль сестру, но против отца идти нельзя. Бунт исключён — только уступчивость.

Аполлон молча слушал, хмуря лоб. Длинные каштановые волосы ещё мокрые после моря; полотенце прикрывало низ. Каникулы он почти не чувствовал — в голове крутился момент, когда они закончатся.

В школе он точно не был образцом «популярности». Гермеса любили за дружелюбие и экстраверсию. Афродиту