Когда родилась Луна - Сара А. Паркер
― Почему ты не можешь просто быть счастлива? ― шипит она, пока я дышу резкими, короткими вздохами, прищурив глаза на ядовитую суку. ― Ты пользуешься благосклонностью Феникса. Он делает для тебя больше, чем для кого-либо еще. Разве этого недостаточно?
Я обхватываю себя дрожащей рукой, пытаясь проигнорировать нотки ревности в ее тоне. Я не только никогда не встречалась с Фениксом, но и то, что я его любимица, стремительно отходит на второй план в моем списке приоритетов.
Она приподнимает ноготь, брови взлетают к линии роста волос, ее палец готов снова напомнить мне, кто тут управляет ситуацией.
Творцы, я ненавижу эту женщину.
― Трудно чувствовать себя счастливой, когда король ломает юных стихиалей до тех пор, пока они не превращаются в безмозглых монстровубийц. Когда тысячи менее ценных фейри гниют в Подземном городе, не имея возможности прокормиться в шахтах, ― рабы, обеспечивающие гладкую работу шестеренок королевства. ― Вытирая бисеринки пота со лба, я лезу в карман, достаю содранное со стены объявление и бросаю на стол, хотя Серим лишь мельком смотрит на него. ― Если мы не узурпируем власть, я убеждена, что все станет намного, намного хуже.
― Не сейчас, ― говорит она твердым, уверенным тоном. ― Пока Феникс не сочтет нужным.
Та же история, другой дей.
― К черту Феникса.
Еще одно садистское движение ее ногтя, на этот раз по моему позвоночнику. Еще одна серия свистящих вдохов, и я борюсь с желанием перевернуть стол и вышибить ее глазные яблоки из глазниц ― к черту последствия.
Но я сохраняю самообладание, боль все еще пульсирует в моем позвоночнике, как прыгающие по воде камни, и я говорю сквозь стиснутые зубы:
― Перерезав горло королю Кадоку Вейгору, я не только перестану беспокоить тебя, но и послужу нашему делу.
Она отпускает флакон.
Я проглатываю вздох облегчения, отказываясь доставить ей удовольствие, и вместо этого тыкаю дрожащим пальцем в объявление, которое может нанести непоправимый ущерб.
― Никто ничего не заподозрит, учитывая ажиотаж вокруг нашей группы.
― Убийство без тщательного, хорошо продуманного плана оставит королеву во власти.
― Отлично. ― Я вскидываю руки вверх, недоумевая, почему это плохо, ведь это именно то, что нужно нашему королевству. ― Это земля ее предков. Она и должна быть главной.
― Совет Трех никогда этого не допустит. Королева Дотия может говорить только с Клод.
У меня на языке появляется кислый привкус.
― А разве у них нет сына, говорящего с тремя стихиями?
― Принца Туруна не видели уже много фаз. Некоторые говорят, что он сошел с ума, и, чтобы не предавать это огласке, король с радостью спрятал его подальше.
― Готова поспорить, он все равно справится лучше, чем король Кадок Вейгор. Может, он вернет свой разум, когда прах его отца удобрит землю?
Серим смотрит на меня так, словно готова схватить метлу и вымести меня за дверь.
― Опять, Рейв, ты полагаешь, что у тебя есть право голоса в этом вопросе. Это не так. У тебя есть только одна задача ― выполнять мои приказы. Когда я приказываю резать, ты спрашиваешь, как глубоко. Когда я говорю оставить Рекка Жароса в покое, ты оставляешь Рекка Жароса в покое, мать твою.
Странно слышать, как она ругается. Возможно, я бы сжала кулак и назвала это победой, если бы злость не нарастала в моем нутре, как снежный ком, который увеличивается с каждым оборотом.
― Как ты живешь с этим? Серьезно?
Она снова сжимает флакон, и все мое тело вздрагивает.
В ее глазах вспыхивает удовлетворение, а на губах появляется ухмылка, от которой у меня закипает кровь.
― Мне нелегко принимать такие решения, но в первую очередь я должна думать о цели. Твоя сильная связь с Клод, твое мастерство владения клинком и та дикая сторона, которую я разглядела в тебе в нашу первую встречу, когда ты сорвалась с катушек в Подземном городе, делают тебя незаменимой помощницей, без которой нам не обойтись.
В моей груди нарастает ледяной гул.
Я проклинаю дей, когда она нашла меня, увидев ту сторону, которую я сама едва понимаю. Не то чтобы я помнила эту часть нашей встречи, скрытую за ледяной завесой, под которой я была бы слишком счастлива свернуться в клубок и умереть.
Зато я помню крики, которые каким-то образом прорывались сквозь охватившее меня безумие. Я также помню свою уверенность, что все, что я делала, было неправильно, но та часть меня, которая контролировала ситуацию, жила по другим правилам.
В ее глазах это было обычным делом.
Позже Серим сказала мне, что я смотрела на нее черными блестящими глазами, лицо было забрызгано кровью, клыки оскалены, и она знала, что я совершенно сломлена и отчаянно нуждаюсь в том, чтобы дать выход своей ярости.
Теперь я вижу это иначе.
Думаю, она увидела меня, окруженную телами только что убитых врагов, которые пришли за мной, и решила, что из сломанных вещей получается самое острое оружие… если только приковать его к себе, чтобы оно не умчалось прочь.
― Ты прекрасно обходилась сама, пока не достала меня из сточной канавы.
― Я предоставила тебе выбор, ― выпаливает она, быстро моргая.
Горький смех вырывается у меня из груди и выплескивается наружу невеселой мелодией.
― И какой же это был выбор? ― Размышляю я. ― Умереть или дать каплю моей крови для твоего покрытого рунами флакона и навсегда стать рабыней, которую можно будет одернуть при любом удобном случае? Только это было сказано не так, верно? Ты предложила мне отомстить. Нарисовала такую красивую картинку, что у меня слюнки потекли от желания отдать тебе свою кровь, попасться в твою паутину, как глупой мухе, и немедленно приступить к работе.
Так много пустых обещаний.
― Как ни странно, если бы ты просто попросила меня присоединиться к делу, я бы, скорее всего, согласилась, учитывая, сколько несправедливости я вскоре обнаружила в этом королевстве. Но ты решила надеть на меня ошейник.
Она вздыхает, долго и протяжно, с беззаботной уверенностью того, кто живет в пузыре безопасности, в который я не могу проникнуть.
― Ты всегда такая драматичная, Рейв. Честно говоря, я никогда не встречала кого-либо, в чьей крови столько борьбы. ― Ее изящная рука сжимает флакон у нее на груди. ― Возможно, ты не была бы такой озлобленной, если бы постоянно не испытывала меня,
