Магические притязания - Илона Эндрюс

— В этой истории есть смысл, или ты просто хотела поделиться своим отвратительным хобби — издеваться над преданными собаками?

Эрра поморщилась.

— Ты очень пользуешься моей любовью к тебе. В любом случае, пёс боялся только двух вещей: меня и грома. Каждый раз, когда молния рассекала небо, я находила его дрожащим у моей кровати, и как бы я ни топала и ни кричала, он не уходил. Он просто сидел там, дрожа, пока не заканчивалась гроза, а потом убегал.

— Ага.

— В конце концов, я спросила Лео, почему собака так поступает, и он сказал мне, что я для него самое страшное существо. Когда гремит гром, он бежит ко мне, потому что я такая ужасная, что могу отпугнуть гром и защитить его.

Я рассмеялась.

— Дослушай меня, наглая девчонка! Люди одинаковы. Нравится тебе это или нет, но ты вышла замуж за Первого.

Мой смех оборвался.

— И да, я знаю, что твоя любовь — самая великая любовь, которая когда-либо существовала под этим небом, и он оставил свою Стаю ради тебя, но он взял бразды правления в свои руки, когда ему было пятнадцать. Он вырос, будучи Царем Зверей. Это была не просто его личность, это сформировало его образ мыслей. И мне не нужно говорить тебе, что его преемнику не очень хорошо.

Нет, ей не нужно говорить мне об этом. Слухами полнилась земля. Ничего конкретного, просто намёки на то, что дела идут не так хорошо, как могли бы.

— В конце концов, в Атланте всё пойдёт наперекосяк. Возможно, в этом году, возможно, через пять лет, но, в итоге, Стая распадётся. Когда это случится, оборотни запаникуют. Они побегут от этого грома к самому страшному человеку, которого знают, ожидая, что он защитит их. Как думаешь, сможет ли он их отвергнуть?

Пловец повернулся в сторону пляжа и поплыл, преодолевая расстояние быстрыми, размеренными гребками.

— Я не знаю, — сказала я ей.

— По твоему лицу я вижу, что знаешь. — Эрра снова пристально посмотрела на меня. — И даже если он каким-то образом решит сказать «нет», ты скажешь «да». Достаточно одного уязвимого, беспомощного человека с душещипательной историей, и ты бросишься ему на помощь.

— Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Я на пенсии.

— Вам нужна территория, хорошо защищённая база, достаточно большая, чтобы вместить много людей, деньги, влиятельные союзники и связи с местными властями, чтобы всё это работало. Есть ли у вас что-то из этого?

— Нет, — выдавила я.

— Тогда тебе следует заняться делом, не так ли?

— Спасибо, дорогая тётя, что снова перечислила все мои недостатки.

— Я пытаюсь сохранить тебе жизнь. Если ты хочешь, чтобы кто-то сказал тебе, какая ты особенная и замечательная, иди к папочке. Он хочет, чтобы ты потерпела неудачу, чтобы тебе пришлось бежать к нему и умолять о мудрости.

— Что случилось с собакой? — спросила я.

— Он произвёл на свет много щенков и дожил до глубокой старости. Я держала у кровати подушку и накрывала его специальным одеялом, когда начиналась гроза. Когда он умер, я похоронила с ним и подушку, и одеяло, чтобы ему не было страшно в загробной жизни. Передавай привет мужу и сыну и приступай к работе.

Огонь потух.

Я не увидела Джули. Снова. Раньше она звонила раз в пару недель, а потом, около двух лет назад, звонки прекратились. Мы по-прежнему разговаривали по телефону, но прошло много времени с тех пор, как я её видела. Слишком много.

Кэрран вышел из океана, его мощные мускулы блестели от воды. Ух ты!

Мой муж по песку направился ко мне. Ночью он плавал обнажённым, но поскольку было утро, на нём были синие плавки, и почему-то от этого он казался ещё более привлекательным. Но не его тело притягивало меня, хотя это и не причинило боли.

Смотреть в глаза Кэррана было всё равно, что встретиться лицом к лицу с высшим хищником. В них была стальная воля, грубая сила и уверенность, граничащая с высокомерием, но больше всего в них была любовь, когда он смотрел на меня. Эрра была права. Он никогда не переставал быть Царем Зверей. Он был человеком, который одним взглядом мог подчинить себе тысячи оборотней, и он же был человеком, который всю ночь не отходил от ребёнка, съевшего в лесу ядовитые травы и проведшего двадцать четыре часа в рвотных позывах. Одно не могло существовать без другого. Все это было частью Кэррана, и я любила его целиком.

Кэрран, которого я знала, порвал со стаями и иерархией оборотней. Несколько лет назад Мэхон пришёл к нему с безумным предложением основать ещё одну стаю в нескольких штатах от нас, и Кэрран сразу же его отверг. Когда Мэхон потребовал сказать, кто будет защищать нашу семью, Кэрран посмотрел на него взглядом альфы и сообщил, что он и есть наша защита. И всё же, если бы стая пришла к нему сейчас, отчаянно нуждаясь в его помощи, я не знаю, что он бы сделал.

«Как бы вы ни старалась, вы не можете изменить то, кто вы есть». Сын Джушура, бывшего начальника разведки моего отца, сказал мне это два месяца назад, когда я столкнулась с ним на Ферме. Я не хотела менять Кэррана.

Я тоже не хотела меняться. Потребовалось бы гораздо больше, чем слезливая история, чтобы заставить меня выйти на пенсию. Я заслужила покой и тишину и собиралась их сохранить.

Кэрран добрался до меня.

— Как вода? — спросила я.

— Бодрит. Тебе следует пойти поплавать.

— Нетушки, спасибо.

Я любила плавать, но мне нравилось, когда температура воды в океане была примерно такой же, как в ванне. В сентябре на нашем участке побережья Северной Каролины было приятно плавать, температура держалась около 25 градусов, но три дня назад был шторм, и температура воды упала до 18 градусов. Мне не хотелось в неё заходить.

Кэрран наклонился и поцеловал меня прохладными губами.

— Что случилось?

Земля, связи, деньги…

— Тётя дала мне длинный список того, чего у нас нет и что нам нужно получить прямо сейчас.

Он тихо рассмеялся.

Связи стоили бы нам анонимности, а земля — денег, которых у нас не было. Мы с Кэрраном владели частью Гильдии наёмников. Это приносило неплохой доход, но не настолько, чтобы финансировать нас в тех масштабах, которые предлагала Эрра.

— Как думаешь, мы совершили ошибку, переехав в Уилмингтон? — спросила я.

— У меня есть моя горячо любимая жена, непоседливый сын, форт, пляж… Чего ещё может желать мужчина?

— Я серьезно.

— Я вижу, — он