Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Гораздо дальше видны жемчужные, радужные и серые круги переливающихся осколков света мунплюмов. Сияющие ореолы на темном небе.

Есть что-то поэтическое в том, чтобы смотреть вверх и видеть то, что прошло. Это мягкое скорбное напоминание для тех, кто остался внизу. Если бы я могла свернуться в клубок, как мунплюм, и укрыться среди звезд, когда пойму, что мое время пришло, я бы так и сделала. Не думаю, что многие стали бы меня искать, но я бы умерла, зная, что оставила после себя что-то светлое в этом прекрасном мире, раскрашенном в такое множество оттенков уродливого.

А еще мне нравится мысль о том, что я могу упасть с неба и раздавить кого-нибудь, если он меня разозлит. Я бы нацелилась на короля Сумрака и в мгновение ока уничтожила его за то, что он так плохо справляется с сохранением своего королевства.

Мелочно, но оправданно.

Я ищу маленькую серебристую луну молодого мунплюма, которая притягивает мой взгляд с тех пор, как я впервые взглянула на усыпанное могильными камнями небо, вдыхаю полной грудью свежий воздух, и на моем

лице появляется искренняя, открытая улыбка… Многие называют эту луну ― Хей.

Конечно, она не самая большая, не самая яркая и не самая величественная. Но по какой-то причине я не могу представить себе, что когда-нибудь открою глаза навстречу новой Авроре, посмотрю сквозь вечно колышущиеся облака в этой части света и не увижу эту маленькую луну с неправильно застывшим крылом.

Однажды Эсси спросила меня, хочу ли я узнать ее историю. Я улыбнулась и покачала головой. Разбитое сердце звучит эхом сквозь века, и ее голос был наполнен им.

Я не хочу смотреть на свою любимую луну и думать о том, что причиняет боль. Я хочу смотреть и представлять, что у нее была прекрасная жизнь, полная счастья, от которого сердце наполняется любовью.

Возможно, это делает меня трусихой, но я должна откуда-то черпать свои улыбки. И эта луна… Она никогда не перестает дарить мне именно это. Улыбку.

ГЛАВА 11

Я сползаю из пасти ветрового тоннеля, использую обилие трещин и углублений, чтобы прижаться к стене и спуститься вниз, не сорвавшись на угрожающие острые камни у основания стены. Голодное обещание быстрой и жестокой смерти, которая пока не смогла добраться до меня. Или Эсси.

К счастью.

Ухватившись за выступ, я переношу вторую руку на место рядом с ним, а затем ныряю туда, что кажется плоской стеной ― идеальной, покрытой рунами иллюзией. Я проскакиваю через большое, вечно открытое окно в уютный теплый воздух с запахом чего-то сытного… маслянистого… свежеиспеченного…

Я приземляюсь на корточки, и мой аппетит наваливается на меня с удвоенной силой, вызывая слюноотделение.

― Ням, это…

― Сдобный хлеб, ― говорит Эсси, склонившись над увеличительной сферой за нашим маленьким обеденным столом, заваленным инструментами, настойками и металлическими горшочками, и царапает одной из своих палочек для травления то, что находится под увеличительным стеклом. ― Я почувствовала запах крови на твоих ботинках, как только они коснулись желоба.

Я подхожу к столу, отщипываю кусочек от ломтя, лежащего на ее тарелке, и запихиваю в рот, со стоном удовольствия поглощая первую еду с тех пор, как я отправилась в путь на заходе прошлой Авроры ― плотную мякоть ароматного лакомства, пропитанного растопленным маслом и покрытого сладким слоем варенья из болотной ягоды.

Я улыбаюсь.

Я люблю болотную ягоду. А Эсси ― нет. Значит, она оставила этот кусок специально для меня, зная, что я вернусь голодной. Не то чтобы она призналась в этом.

И не то чтобы я этого хотела.

Она делает вид, что не беспокоится обо мне, а я делаю вид, что не беспокоюсь о ней. Мы сосуществуем параллельно, ничего не ожидая друг от друга, за исключением странного списка покупок и тех фантастических вещей, которые она готовит для меня, и это прекрасно работает.

Идеально.

Я бы не стала ничего менять.

― Все пошло наперекосяк, ― говорю я с набитым ртом, проходя в нашу грубо сколоченную кухоньку. Я поднимаю салфетку, укрывающую свежеиспеченный хлеб и отрезаю от него толстый кусок, намазываю его маслом и поливаю вареньем. Открыв ящик со льдом, я достаю ярко-зеленые фрукты, нарезаю их дольками и выкладываю себе на тарелку. ― Хочешь горо?

― Они еще не созрели.

Я кручу тарелку в руках.

― Конечно, созрели.

― Когда они созревают, их хвостики желтеют. ― Она поднимает глаза от своего занятия, и рыжие брови почти сходятся на ее милом, усыпанном веснушками лице. ― От этих у тебя язык отвалится.

Я засовываю дольку в рот, и морщусь от терпкого вкуса.

― Они не спелые, ― бормочу я, выплевывая фрукт в мусорное ведро.

Эсси хихикает, а затем снова опускает голову и смотрит через стекло, возвращаясь к… тому, что она делала.

Я отодвигаю фрукты в сторону и сосредоточиваюсь на хлебе, наблюдая за ее работой. Мой взгляд перемещается с изящных, ловких движений ее пальцев на тонкие черты лица. Карие глаза. Нос, слегка вздернутый у кончика. На левом ухе вырезан клип, который немного длиннее моего и больше наклонен вниз, что придает ей гипнотический, неземной вид.

Волосы спускаются до бедер, словно густая рыжая завеса, которая сочетается с металлическими крапинками в ее глазах ― такого уникального оттенка рыжего я никогда не встречала ― единственный всплеск цвета, который присутствует в ее внешности. И только он.

Я откусываю еще один большой кусок, вспоминая дей, когда она переехала сюда. Я сказала ей, что она может делать все, что захочет, со скудной обстановкой. Естественно, наше общее жилое пространство теперь того же цвета, что и весь ее гардероб.

Черного.

Грубые кухонные столешницы. Неровный потолок. Ворсистый ковер, покрывающий неровный пол. Даже наш мягкий диван с подушками у окна, достаточно большой, чтобы вместить троих, несмотря на то, что у нас никогда никого не бывает. По нашему общему желанию.

Я поднимаю взгляд на окно со специально наложенными Эсси рунами, чтобы отгонять незваных гостей, и вспоминаю, как проснулась, когда она стояла надо мной в разгар одного из своих приступов. С черными кругами под ее затравленными глазами, она размахивала клинком, крича, чтобы я наполнила чашу своей кровью. Немедленно. Это был вопрос жизни и смерти.

Как результат ― вход, который практически убивает незваных гостей.

Гениальное решение.

― Очень вкусно, Эсси. Спасибо, ― говорю я, откусывая еще кусочек.

― Конечно. Рада, что тебе