Я буду твоими глазами - Александра Неярова
– Тогда поспешим, мой хороший, пока дождь не заморосил. Чую, изба старухина протечёт. Чинить её надобно.
На душе легче стало. Своим появлением сокол отвёл тоску и отпугнул страх. Верея кивнула своим мыслям, однажды справится она с ведьмой поганой. И с Яробора проклятье снимет. С духом старицы, хозяйкой избы, поговорить следует, уж она-то посодействует. Должна! Помогла ведь сегодня, когда задыхалась она в путах ведьмы, вытолкнула в Явь.
А пока Верея лесные дары соберёт. Ягод сладких и сочных, да грибов. Пожалела, что лук со стрелами и нож дома остались.
Это ничего! Так справится. Вместо корзины для съестного и подол сойдёт. А завтра спозаранку она на охоту отправится: шкурками разжиться и мясом, чтобы опосля в Белозёрку наведаться, на крупу с мукой обменять, да мелочь разную.
Воротилась Верея к избе, когда солнце уже опустилось за земную твердь, прорвало, только пламенеющие облака, кои сгрудились над его подземными хоромами.
Полный подол грибов несла, да узелок малины – повезло нарваться на кусты душистые. Больше бы набрала, но стемнело быстро, хоть глаз выколи! И дождик с небес начал покрапывать.
Зорко обратно к порогу привёл… на котором Яробор сидел, её поджидал.
Да задремал, согнувшись и к ветхим брёвнам боком прислонившись. Лента ткани снова глаза его прикрывала.
В окне виднелся свет от растопленной печи. А возле мужских ног валялся топор и небольшая кучка неровно наколотых дров, как смог он, так и нарубил. Это в его-то плачевном состоянии!
Ну не дурень, а?
– Яробор! – кинулась к нему Верея. Высыпав добытые грибы в пустое ведро, принялась расталкивать спящего. Застудится ведь. – Никак ты ума от проклятья лишился!
Охнула, рассмотрев впотьмах бурые повязки на груди и животе. Всё лечение насмарку!
– М-м-м, – простонал удалой мо́лодец, просыпаясь. Вдруг ухватил её за плечи некрепко и заворочал языком: – Вернулась.
– Вернулась я, куда же денусь? А ты что натворил! Зачем за топор взялся, бедовый? – отчитывала его, как дитя неразумного. Впрочем, так он себя и повёл. – Вся грудь в крови, и как только боль терпишь?
Хорошо, что за ней в чащу не потащился. Как бы Верея потом его в дом волокла, тушу эту неподъёмную?! Истинный дурень, а не богатырь княжий.
– Хотел быть полезным, а не нахлебником… – ляпнул в оправдание.
– А ну, помощник, поднимайся и в дом пошли, пока дождь не полил. – Верея высвободила руки из захвата, в бока сердито упёрла. Ишь ты, полезным он быть хотел! – Сможешь?
– Смогу, смогу, – княжич улыбался, слушая ворчливый гневный голосок девицы, в котором проскальзывало беспокойство.
Вернулась… а он уж испугался, что не придёт больше. Ругает, но тревожится за него светлокосая. Пусть себе рычит. Заслужил. Прям услада для ушей.
Выпрямил спину до хруста в позвонках, старался морщиться при ней не сильно, пока вставал. Раны и каждая мышца в теле нещадно ныли. Расплата настигла за подвиги. Всё-таки переусердствовал. Переоценил свои силы и возможности. Девица помогла в дом взобраться, ноги заплетались.
Глава 7
– Садись, вот так. Я сейчас, – Верея усадила бедового на скамью в сенях, а сама кинулась к печи, воды подогреть в карчаге. Да лучины зажгла.
Пока возилась, Яробор сам пытался содрать с себя повязки, вернувшись к нему, она только вы вымученно вздохнула, увидев, чем он занимается. В пору руками всплеснуть в негодовании, но заняты обе.
– Ты что это делаешь? Не отрывай их насильно от ран! – со стуком поставила на скамью рядом с ним большую деревянную миску с теплой водой и возле неё сгрузила чистые лоскуты льна, порезанные с его испорченной рубахи.
Княжич перестал сдирать тряпки с успевших подзажить борозд от медвежьих когтей и повернул свою голову на звук голоса Вереи.
– Прости… что испугал своим проклятьем, – проговорил тихо, покорно опуская руки на скамью по бокам от своих ног, предоставляя себя девице в полное распоряжение. – Я благодарен, что ты попыталась.
– И попытаюсь снова! Только разберусь сначала кое с чем. – Верея принялась, как и утром, смачивать водой и убирать присохшие к коже лоскуты повязок на груди мужчины, не замечая, как он улыбнулся.
По ясной причине для неё не было ничего важнее, чем одолеть эту ведьму. Яробору открыть правду она не могла, поэтому сказала другое:
– Раз Кагоярские волхвы уверовали, что помогут тебе здесь, значит, я должна это сделать, поскольку бабки моей уж нет в живых. На капище мне сходить надобно богам на поклон, требу принести и совета просить, как одолеть ведьму.
И совсем тихо добавила с печалью:
– Недолго тебе осталось, Яробор… Чёрные путы ворожбы уже сердца твоего коснулись. В крепкой хватке держит она его, ежели сожмёт, то… всё.
Вздрогнуло под пальцами Вереи поджарое тело воина. Он рвано выдохнул, ноздри его сердито раздувались, жилка на мощной шее неистово забилась, а край скамьи, зажатый в кулаке, жалобно затрещал.
В сенях повисло густое молчание. Верея быстро справлялась с ранами, перебралась с груди на живот, а потом и на спину. По-новой туго перевязала.
Упросила мо́лодца снять ткань с глаз. Промыла тщательно и сомкнутые веки и саму повязку прополоскала в отваре одолень-травы, отжала и снова ему на глаза повязала. Лишним не будет. Красноту с кожи уберёт, всё легче.
Как и в прошлый раз, подожгла и сразу затушила пучок трав; повела дымом у мужского тела, у ран, еле слышно шепча слова заговора:
– Веду, веду, ворожбу тёмную путаю, отвожу, в молитву светлую хворь кутаю, изгоняю… – вокруг головы несколько раз провела и к выходу из избы дым потянула, да выбросила остатки курящихся трав за полог в ночь, чтобы молитва покой их от злых духов охраняла.
Свет от лучин медленно угасал, почти догорели длинные щепы. Верея сбегала на улицу за набранными в лесу грибами и ягодами, дрова занесла, что Яробор наколол. Щепы в лучинах заменила.
– Продолжай сопротивляться её силе, и появится шанс на спасение, – решила как-то поддержать поникшего мужчину, завязав разговор. – И спасибо за дрова, пригодились они. На улице дождь собирается, как бы крыша у избы не протекла.
– Да, слышу, как барабанить начинает. Как ветер верхушки деревьев гоняет, к земле гнёт, – отозвался глухо княжич, не став продолжать беседу. Он сидел по-прежнему не шевелясь.
Верея только тяжело
