Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины - Ри Даль

Что же теперь мне было с ними делать?.. Оставить себе и предать последнюю волю усопшего?.. Или же поступить по совести и как-нибудь отыскать Тихую Мельницу, где жила семья Брунара?..

В любом случае на раздумья у меня имелось предостаточно времени. Путь предстоял нелёгкий, если я собиралась двигаться на юг. Конечно, могла выбрать и другое направление. На западе Торефаля, ближе к Мятежным Горам, за которыми находилась территория Протората Мирендаль, тоже были селения, как и на востоке. Однако гуще всего были заселены север и юг.

Возвращаться на север однозначно не хотелось ни под каким предлогом. Я предпочла бы держаться подальше от Тирама, его мамаши и Великого Митроила. Последний наверняка поинтересуется моей судьбой, не получив известий от Брунара и других своих докладчиков. Возможно, решит, что нанятый извозчик и я сгинули где-то по дороге. Горевать вряд ли бы стал. А вот поинтересоваться у кого-нибудь о судьбе девушки по имени Киора вполне мог. Значит, правильно я сделала, что уже называла себя своим прежним именем. Его точно никто знать не мог, кроме Брунара, который уже никому ничего не расскажет. Оставалось лишь затеряться в новом для меня мире и начать всё с нуля…

Заняв место возницы, я повела лошадку дальше по дорожке. В пути старалась рассуждать логически. Затеряться всегда проще там, где больше народу. Вторым в Торесфале городом по густонаселённости был портовый Галес, о котором слагались целые легенды. Деревня Тихая Мельница находилась неподалёку от Галеса. Так что, какое бы решение я ни приняла насчёт пятнадцати дракатов, все пути вели меня на юг.

Ну, что ж, значит, судьба такая. Туда меня вёз Брунар в клетке, туда же теперь направлялась и я уже по доброй воле.

Глава 29.

Самым тяжёлым в пути было пересечь Бедовую Пустошь. Не в плане навигации — дорога вела всего одна, только под самый конец появилась развилка, которая также была отмечена в карте, а в плане климата, который отнюдь не баловал стабильностью.

Ещё несколько раз принимался лить дождь. Как-то ливанул так неожиданно и сразу стеной, что я вымокла до нитки, когда ещё даже осознать не успела, что надо поскорее хорониться. А как только нашла убежище — минут через пять — ливень резко иссяк. В следующий раз моросило аж двое суток кряду, и только на третьи сутки небо расчистилось, снова залило солнце, да с такой силой, что пришлось кутаться в ткань по самые глазницы не от холода, а чтобы не сгореть заживо.

Но больше всего я переживала, кабы не встретиться снова с торгаллами. Уже поняла, что неживуны — вполне себе реальная опасность, а не какая-то там страшилка. Меч Брунара я забрала с собой. Не без стыда, конечно. Всё-таки оружие для мужчины — вещь сакральная. Однако тут речь шла о выживании, а мне, как ни крути, было нужнее. Своим коротким ножиком я едва ли сумела бы противостоять очередной атаке нечисти.

Впрочем, и с мечом не факт, что управилась бы. У Киоры не имелось навыков боя с оружием, у меня — так подавно. Просто жизнь припёрла, вот и пришлось освоить экспресс-курс орудования сталью. И при новом нападении я теряться не собиралась, хотя меч был тяжёлым, неудобным и вообще не для моей комплекции. Но пока драконобоги миловали. Ехали мы с моей лошадкой пусть небыстро, зато относительно безопасно.

Селений в Бедовой Пустоши не попадалось. Ничего удивительного — жить тут было бы мало приятного. А на шестой день дороги мы наконец-то вышли к той самой развилке. Я сверилась с картой и поняла, что эта часть маршрута почти пройдена.

Дальше потянулась местность заметно богаче растительностью, и то тут, то там открывались взору небольшие деревушки на десяток домов. Кроме пятнадцати дракатов, которые лучше было вообще никому не показывать от греха подальше, у Брунара нашлись и более мелкие деньги — примерно двадцать целлатов и полсотни торинов. У бедняжки-Киоры собственных денег никогда не имелось, она лишь знала названия монет, но о ценности их имела слабое представление. Так что я даже приблизительно не понимала, что можно купить на такие деньги, но прикинула, что, если Брунар щепетильно хранил дракаты на излечение жены, то целлаты и торины взял с собой на другие дорожные расходы, хотя бы для закупки еды.

Мои припасы как раз подошли к концу, а всё тело уже ломило от постоянного чертыханья в повозке и ночлега на поверхностях, слабо подходящих для комфортного сна. Я решила, что попробую заглянуть в одну из деревень и попроситься на постой, если мне это будет по карману.

Глава 30.

Выбор пал на самый неприметный двор, затерявшийся в предгорье, чуть поодаль от других домишек. Он показался мне милым и довольно ухоженным. А ещё туда можно было заехать окольной тропинкой, которая сновала меж растительностью.

Я повела лошадь в ту сторону. При въезде не было ни забора, ни какого-либо иного ограждения. Оградой здесь служил естественный ландшафт. На звук повозки и топот копыт во двор высыпали детки: сразу три штуки — мал, мала, меньше — двое старших девочек и самый крошечный мальчик. Уставились на телегу такими громадными круглыми глазёнками, что я едва сдержала смех. До того они забавные были.

— Дивного солнца! — поприветствовала я, останавливая лошадку. — А хозяева дома?

Дети сгрудились в общую кучу, прижимаясь друг к другу и ничего не отвечая. Все трое худенькие — кожа да кости, но замарашками не выглядят. По крайней мере я после темницы и тяжёлых родов выглядела куда страшнее.

Тем временем из дома вышла женщина. Судя по её лицу, она также встречалась с путниками не слишком часто.

— Дивного солнца, — повторила я традиционное приветствие и спрыгнула на землю. — Я ищу ночлег, устала с дороги. Возьмёте на постой?

Женщина неуверенно кивнула, обняла детей, что-то шепнула им. Возможно, успокаивала, чтобы они не боялись. Я подошла ближе, хотела снова поздороваться с детишками, дабы они перестали стесняться. Я ж ведь с детками знаю, как сладить. Надо просто пошире улыбнуться и расспросить об их важных детских делах. Окинула с головы капюшон своего дорожного плаща, показывая лицо. Но почему-то именно в этот момент все четверо — и мать, и её дети — шарахнулись от меня прочь, словно я несла для них угрозу пострашнее торгаллов.

— Дитя Целлианы… — едва слышно