Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

— Тебе нравится сверху, Коэн? — ухмыляется. — Или предпочитаешь снизу?

Я резко отталкиваюсь другой ногой назад и вырываюсь. И сразу же — удар в лицо. Следом вторым кулаком в живот. Арес падает, и пусть даже делает это красиво, но оказывается распластан на спине. Голова чуть приподнята, чтобы видеть меня.

Он пробует подняться — я вдавливаю подошву в его грудь и возвращаю его вниз.

— Да, мне нравится сверху, — усмехаюсь.

Он отвечает той же улыбкой. Его дыхание ровное, будто усилий не было вовсе.

— Ах вот как?

Меня бесит, что на нём это никак не отражается. Я сильнее вдавливаю ногу.

— Можешь у моего парня спросить подтверждения.

Хайдес лениво поднимает руку и криво улыбается:

— Вот он я. Всё правда.

Арес даже не смотрит на него. Облизывает губу:

— Это не та «подтверждёнка», что я имел в виду.

Хайдес подходит ближе, нависает, глаза — сплошная тёмная буря. Он явно готов включиться и добить соперника.

— Перестань, иначе потом зубы свои по полу собирать будешь.

Арес хохочет, обнажая ровный белый ряд. Но, прищурившись, я замечаю: не такой уж он идеальный. Правый резец сколот, уголок сбит. Он тоже это понимает — и проводит языком по неровному краю.

И всё. В следующее мгновение горячая рука хватает меня за ногу, ту самую, что прижимает его грудь. Я валюсь вперёд, прямо на него, — как он и хотел. Но прежде, чем я успеваю удариться лицом о мат, его ладони удерживают моё лицо в воздухе, в каких-то миллиметрах от пола. Я замираю, щеки пылают, грудь ходит взад-вперёд.

— Слышу твоё дыхание, — шепчет Арес так, чтобы это было только для меня. — Оно сбилось от испуга? Или потому, что тебе понравилось лежать на мне?

— Конечно, от испуга.

— Конечно, врёшь как дышишь.

Он прав. Это не испуг. Но и не удовольствие. Я думаю только о его руках, которые не дали мне удариться. О таких же жестах Хайдеса. Может, и в Аресе есть крупица доброты. Если бы он только перестал ко мне клеиться…

— Уже всё? — спрашивает он с оттенком разочарования. — А я только начал получать кайф.

Я закатываю глаза, отталкиваюсь ладонями от пола и поднимаюсь. Арес остаётся лежать, заложив руки за голову и закинув ногу на ногу, будто загорает на пляже.

Оглядываюсь: Гермес, Аполлон и Хайдес следят за нами, лица — непроницаемые.

— Бой окончен, — первым говорит Хайдес. Его голос звучит глухо, безжизненно. — Убирайся.

Арес кривится:

— Вот так ты благодаришь, что я помог твоей девчонке так, как ты не смог? И, кстати, она тебе правда девчонка? Судя по вашей ссоре…

— Хватит, — рявкает Хайдес. И в этот миг он до жути похож на Кроноса. Та же власть, та же сталь в голосе и позе. Когда кажется, что он сейчас сорвётся и врежет, но он удивляет всех. — Убирайся. — Слово звучит медленно, со смертельной ясностью, от которой у меня по спине бегут мурашки.

Арес становится серьёзным. Вскакивает одним движением, отряхивает одежду. Хайдеса даже не удостаивает взглядом. Но мне — дарит напоследок ухмылку:

— Когда захочешь выплеснуть злость, знаешь, где меня найти.

Он почти у двери, когда я окликаю:

— Ты бы позволил мне избивать тебя только ради того, чтобы я выпустила пар?

Он останавливается, кладёт ладонь на стену и барабанит пальцами.

— Сегодня ты схитрила. В следующий раз я не пощажу. Я не Хайдес — я не сброшу перчатки и не встану на колени, чтобы дать тебе победить.

— Не похоже на способ завоевать девушку, — комментирует Гермес, жуя круассан.

Арес молчит. Машет рукой в прощании и исчезает за дверью. Его шаги ещё долго гулко разносятся по коридору, пока не стихнут совсем.

Гермес встаёт, Аполлон подходит к нему. Оба смотрят на Хайдеса, который стягивает с меня перчатки и кладёт их на место. Я остаюсь стоять, руки всё ещё в бинтах, тело ноет, мышцы болят, голову сдавливает.

— Хочешь последний кусочек? — спрашивает Гермес у Аполлона, протягивая ему квадрат круассана. Как раз серединку, где джем вот-вот вывалится наружу.

Тот пожимает плечами:

— Давай.

Но прежде, чем кусочек доходит до цели, он выскальзывает из пальцев Гермеса и плюхается на белый кроссовок Аполлона джемом вниз.

Гермес таращит глаза:

— Упс.

Аполлон не говорит ни слова. Ни эмоции, ни движения. Даже не пытается поднять кусок. Просто разворачивается и выходит из зала стремительным шагом — с той же скоростью, что и Арес.

Мы с Гермесом обмениваемся взглядом. Сначала серьёзным. Потом уголок его губ дрожит, готовый изогнуться вверх, и меня заражает та же искра. Мы прыскаем одновременно, как двое детей, натворивших глупость и видящих в этом только смешное.

— И что же мне выбрать?

Мой вопрос лишает его дара речи. Я всё ещё улыбаюсь. Не потому, что разговор доставляет удовольствие, а потому что я так вымотана, что могла бы прямо сейчас шагнуть в этот лабиринт.

Его кадык вздрагивает. — Думаю, ты должна выбрать себя.

— Как ты можешь такое говорить? Как можешь предлагать мне отправить туда моего брата?

Гермес отводит взгляд, и светлый локон падает ему на нос, щекоча кожу. — Говорю, потому что он сам этого хочет. И потому что ты уже достаточно принесла себя в жертву.

— Но… — пытаюсь возразить.

Он резко обрывает, и, может быть, впервые показывает грубость:

— И ещё… потому что я эгоист. Я предпочёл бы, чтобы пострадал твой брат, а не ты.

У меня пересыхает во рту. Свежий запах Хайдеса заполняет лёгкие, и я даже не сомневаюсь — он совсем рядом. Я не свожу глаз с Гермеса, не в силах ответить. Хочется и обругать его за жестокость, и в то же время — расплакаться и обнять. Он уходит, не добавив ни слова. Я остаюсь глядеть на крошки его круассана у своих ног.

— Хочешь услышать забавную вещь, Хейвен? — произносит Хайдес, выходя так, чтобы я его видела. — Ты всё время говоришь о том, как я смотрел на ту девушку, ту, что отец назвал «Персефоной». Но ни разу не заметила, как сама улыбаешься Аресу.

— Что ты… — начинаю.

— Это больнее, — перебивает он. — Потому что я пытаюсь вернуть себе память о подруге из самого тёмного времени моей жизни. А ты улыбаешься идиоту, которому важно лишь сеять хаос.

— Хайдес, ты не можешь всерьёз…

Он не даёт мне договорить и уходит, повернувшись спиной.

Я валюсь на