Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Он заслуживает того, чтобы его разорвали на части. Чтобы ему раздробили позвоночник и измельчили мозг. Чтобы его внутренности были стерты в порошок странной, дикой сущностью, которая живет во мне.

Он заслуживает…

ГЛАВА 15

Иная бродит по Подземному городу ― темному, глубокому подземелью, наполненному паутиной мостов, тянущихся через пустоту, лишь свет нескольких факелов позволяет что-то разглядеть вокруг.

Не то чтобы она нуждалась в свете.

Ее мерцающие искрами чернильные глаза сверкают в темноте, пока она охотится, сжимая в руке клинок, использованный для убийства молодой девушки, которая истекла кровью.

Больше не дышит.

Которой больше нет.

Она подносит рукоять к носу, долго и глубоко вдыхает едва уловимый запах дыма и кожи ее убийцы.

Он будет молить о пощаде, в этом она уверена. Но ему не стоит на это рассчитывать.

С глазами, такими же дикими, как и ее кровавые мысли, Иная крадется по неровной тропе, осматривая глубокую расщелину, пока многочисленные взгляды скользят по ее слишком хрупкой коже. Хищники, рожденные в Тени и пробравшиеся сюда через обвалившиеся шахты. Обладающие исключительным зрением, они зимуют в темных углах, никем не потревоженные, поедают свою добычу в гнездах из костей.

Иная не обращает на них внимания. Она не держит зла на тех, кто убивает, чтобы выжить, прокормиться или защитить свое потомство.

Но те, кто убивает, чтобы причинить боль? Тем, кого она любит и с кем свила гнездо?

Они заслуживают того, чтобы быть разорванными на части. Содрать с них кожу, как полоски коры. Насладиться болью, пока их теплое сердце еще качает кровь…

Однако.

Иная замирает, опустив взгляд на клочок ткани, обмотанный вокруг тонкой, уязвимой шеи ее драгоценной, мягкой хозяйки, размышляя, не прикрыть ли им лицо. Рейв всегда так тщательно маскируется, когда проливает кровь, как бы странно это ни было. Кровь следует носить с честью.

Хвастаться свежим мясом и набитым животом.

Убитых хищников.

Но Иная уважает свою хозяйку, несмотря на слабые руки и крошечные зубы, которые почти бесполезны для пережевывания чего-то действительно стоящего. Она решает придерживаться странной традиции и хмурится, поднимая ткань и завязывая ее вокруг рта и носа.

Вот.

Она устремляется вниз по неровной лестнице, все глубже погружаясь в темноту. Остановившись на середине моста, она смотрит на следующий каменный участок, который пересекает жуткую пропасть прямо под ней, склонив голову набок…

Возможно, солдаты в доспехах, прижавшиеся к стенам ниш на обоих концах моста, считают, что их не видно.

Но не для нее.

Она родилась во тьме. Для нее их тела словно освещены факелами, которые они, должно быть, погасили, когда устраивали свою маленькую ловушку.

Иная впитывает звуки их сердец, осмысливая их почти беззвучный шепот:

― Как думаешь, у меня будут неприятности, если я отолью?

― Я бы не стал этого делать. Если только ты не хочешь, чтобы тебе поджарили яйца.

Иная хмурится из-за их грубых выражений, гадая, находят ли возможные партнеры их вида фейри подобные вещи привлекательными. Она точно не находит.

― Прошло много времени. Думаю, никто не придет. ― Небольшая пауза, затем: ― Возможно, сучка «Восставших» была той, кого он зарезал? Его информатор уверен, что у нее черные волосы?

― Длинные, черные и прямые, кожа как снег. Слышал собственными ушами. Она придет, я нутром чую.

Другой низко приседает и наклоняется вперед, чтобы лучше видеть.

― А что, если она не приведет подкрепления и все это будет пустой тратой времени ради одной-единственной мятежницы? Надо было просто найти способ взять ее жилище штурмом, тогда бы я не стоял здесь, рискуя обоссаться.

― Никто в здравом уме не спустится сюда в одиночку. Но если она придет, по крайней мере, от нее будет легко избавиться. Я бы хотел вернуться домой до восхода. Я чертовски проголодался.

Иная решает, что эти фейри заслужили тот ужасный конец, который их ожидает, хотя и сожалеет, что у нее нет времени, чтобы растянуть это.

Заставить их плакать.

Она осматривает каждого солдата, глубоко вдыхая горячий, влажный воздух, ищет того, кто оставил свой запах на клинке, и хмурится.

Этот Рекк умнее тех, кто поджидает в таких очевидных местах. Неважно. Его выманит кровь. Она улыбается.

Много крови.

Бесшумно прокравшись дальше, Иная убирает кинжал и останавливается над группой мужчин в тяжелых доспехах на северном конце моста. Она срывает с пальца железное кольцо, открывая себя Творцам. Их песням, которые она изучала из-под толщи ледяного озера, когда они выли, визжали или кричали сверху.

Она не пугается какофонии, бьющей по барабанным перепонкам. Она носит боль как страховочную сетку ― вместе с ужасными мелодиями, проникающими в ее маленькие, слишком нежные уши и неистовый разум. Она прыгает.

Падает.

Приземляется перед группой невзрачных мужчин ― пальцы согнуты как когти, на лице дикое ликование.

Она начинает петь удушающую мелодию Клод, прежде чем солдаты в бусах успевают произнести хоть слово.

Это не нежная песня. Иная не оставляет места для милосердия. Не позволяет глотнуть воздуха, чтобы послушать их задыхающиеся мольбы. Вместо этого она в одно мгновение разрывает их легкие, упиваясь ужасающей агонией.

Кровь хлещет изо ртов солдат, из выпученных глаз текут красные слезы, они хватаются за горло, некоторые падают там, где стоят. Другие пытаются бежать, натыкаясь на стены или падая с моста, и погибают задолго до того, как падают на землю.

Иная выхватывает из бандольера пару кинжалов, вращаясь вокруг себя. Взмахивая ими в воздухе. Клинки вонзаются в глаза двум солдатам на другой стороне моста, оказавшимся за пределами досягаемости ее удушающей мелодии, прежде чем они успевают произнести хоть слово.

Они падают на месте.

Еще один солдат спотыкается о трупы и падает за край. Звук его тела, разбившегося о нижний мост, пробивается сквозь хаос.

Безжалостная улыбка расплывается по лицу Иной ― больше не напоминающей свою ослепительно красивую хозяйку. Теперь она резкая и свирепая.

Чудовищная.

Еще больше клинков проносятся в воздухе и находят свое место в плоти и костях, проникая в узкие щели между прочными пластинами доспехов.

Бах.

Бах. Бах.

Солдаты падают с грохотом металла и тел, а Иная поет, лишая воздух кислорода и сводя на нет способность солдат издавать звуки. Атмосфера становится непригодной для пламени, которое нужно ее противникам, чтобы видеть, что она делает. Куда направлены ее клинки.

Они думали, что тьма ― их союзник, но она стала их погибелью. Как это часто бывает со многими, кто недооценивает покров неба, лишенного солнца.

Из южного тоннеля с криками выбегает отряд