Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Один приказывает мосту рухнуть, прежде чем Иная успевает разорвать ему легкие, и по камню пробегают трещины.

Мост дрожит.

Она шатается, шипит сквозь оскаленные зубы, пытаясь удержаться на ногах, и крепко упирается кулаком в камень.

― Glei te ah no veirie nahh, ― кричит она, вскидывая голову. ― Glei te ah no veirie!

Клод кружится в визгливом танце, лишая дыхания и разрывая дыхательные пути, порывистыми толчками врезаясь в грудь солдат, сбрасывая их с рушащегося моста, осыпая каменными брызгами.

Многие пытаются отступить, но лишь немногим удается вернуться в тоннель.

Иная смеется, поднимается и бежит за отступающими, быстрыми шагами направляясь к ним, пока не оказывается достаточно близко, чтобы одним движением руки вонзить железные кинжалы в их шеи. Она прыгает, обрушиваясь на другого, словно бурлящая волна, откидывает ему голову и перерезает горло.

Кровь брызжет, заливая ей руки и лицо.

Она бросается на оставшихся двоих, чувствуя вкус их крови на своих губах. Подходит ближе.

Ближе.

Тоннель заканчивается, и она попадает в небольшую круглую пещеру, освещенную таким количеством горящих факелов, что ей приходится щуриться ― ее черные глаза не приспособлены к резкому свету.

Волосы у нее на затылке встают дыбом.

Громкий лязг заставляет ее обернуться и увидеть дверь из металлических прутьев, которая теперь блокирует выход. Запирая ее внутри.

Она шипит, кружась в вихре черных волос, крови и ярости, оценивая множество солдат, выстроившихся вдоль стены пещеры ― плечо к плечу, в красных шлемах, скрывающих их лица, и с мечами, пристегнутыми к бедрам. Ловушка.

Арена для боя.

Некоторые из них поют шипящие мелодии, языки пламени вырываются из защищенных стихиями щитов и горящих факелов.

Они направлены прямо на нее.

С язвительной усмешкой Иная запевает удушающую мелодию Клод.

― Glei te ah no veirie. Ata nei del te nahh. Mele, Clode. Mele!

Языки пламени исчезают, большинство зажженных факелов гаснут, наполняя пещеру блаженным мраком.

Многие солдаты падают на колени, хватаясь руками за горло.

Иная бросается на одного из тех, что заманили ее сюда, и вонзает клинок в щель в его доспехах. Его внутренности вываливаются из окровавленной раны, и она в мгновение ока оказывается рядом со следующим, обхватывая его голову и поворачивая ее в сторону. Его шея ломается с приятным треском, и он падает на землю у ее ног.

Когда она смотрит на оставшихся противников, из ее горла вырывается низкий рык. Как будто она только что вытащила острый камень из своего нутра.

― Vobanth!

Пещера содрогается от ответа Булдера ― извилистая расщелина рассекает землю, зияя, как кривая пасть какого-то огромного зверя.

Солдаты кричат, вытягивают руки, чтобы ухватиться за грубую стену, некоторые падают в зияющую бездну и перемалываются движущимся камнем под звуки ломающихся костей и лопающихся черепов.

Кровь и мозговое вещество брызжут из грохочущей пасти, пока она пережевывает их.

Солдаты пошатываются, переглядываясь между собой, в воздухе витает запах мочи, когда они, кажется, осознают, что оказались в одной клетке с монстром. Свирепым, могущественным монстром, у которого на мочке уха должны висеть две бусины, вместо вырезанного клипа пустой.

Если бы они знали, что она умеет правильно произносить лишь несколько слов Булдера, возможно, они не были бы так напуганы. Но даже так Иная наслаждается страхом в их глазах, а резкая улыбка превращает ее забрызганное кровью лицо в нечто восставшее из глубин кровавого ужаса.

Такие ничтожные противники.

Она сокрушит их всех, а затем искупается в их крови, прежде чем вырвется из этой клетки и начнет охоту на Рекка, который задохнется в зловонии своих павших собратьев.

Она чувствует резкий укол в правое плечо, и пронзительные мелодии, проникающие в ее маленькие, хрупкие барабанные перепонки, стихают.

Уходят.

Иная хмурится.

Стоны умирающих фейри были бы музыкой для ее ушей, если бы она не была знакома с этой особой формой тишины.

Она хлопает себя ладонью по плечу, нащупывая жгучий прокол, и хмурится, когда кончики пальцев соскальзывают с раны с запахом крови ее драгоценной хозяйки ― глаза расширяются, когда она понимает, что в нее стреляли.

Железом.

Она поворачивается к зарешеченному входу и устремляет взгляд на стоящего за ним фейри, вооруженного арбалетом.

Он целится в нее.

Стянув с головы черный капюшон, мужчина сбрасывает плащ, под которым оказываются черные кожаные штаны и свободная белая рубашка, частично расстегнутая у шеи.

Иная рассматривает его длинные светлые волосы и лазурные глаза. Из свернутого пергамента, зажатого между его губами, он выпускает дым, который клубится вокруг его лица.

Красная и коричневая бусины свисают с мочки уха.

Больше всего на Иную производит впечатление то, как уверенно он держится ― прислоняется бедром к краю тоннеля, словно наслаждается видом.

Раздувая ноздри, Иная наклоняет голову и глубоко втягивает воздух, улавливая запах его кожи и дыма. Такой же густой запах у кинжала, все еще спрятанного в ножнах.

Вены на ее висках и горле вздуваются, челюсть дрожит от нахлынувшей ярости.

Рекк Жарос.

― Это ты убил нашу Эсси, ― рычит она, в ее голосе слышится резкий диссонанс музыкального голоса и дикого нрава.

― Рыженькую малышку? ― Рекк вытаскивает оружие из прутьев и бросает его на землю. Зажав курительную палочку между губами, он глубоко затягивается, и его следующие слова вырываются с густым облаком белого дыма. ― Она визжала, как задушенная птица, когда я вонзил клинок ей в живот.

Иная усмехается, бросаясь к решетке.

― Stisssteni tec aagh vaghth-fiyah, ― выплевывает Рекк сквозь сжатые губы, словно слова прожигают дорожку в его горле, прежде чем вырваться на свободу.

Пламя вырывается из оставшихся факелов, и теперь его языки клубятся вокруг Иной, вздымаясь вихрями, слишком близко к ее уязвимой коже, сжимая ее в огненный кулак, из которого невозможно вырваться. Только если рядом будет целитель плоти, чтобы залечить ожоги, которые она от этого получит.

Сжав руки в кулаки, она следит за каждым движением Рекка ― за пульсом на его шее, за тем, как смещается его худое тело, когда он отпирает засовы и с важным видом входит в пещеру, за резкими чертами лица, освещенными пламенем, за кровавыми шпорами на задниках его ботинок, грохочущими при каждом его шаге.

Его глаза сверкают садистским удовлетворением, пока он рассматривает Иную, а затем кровавое месиво, в которое она превратила его товарищей.

Он прищелкивает языком, светлые брови поднимаются.

― Впечатляет.

Иная рычит, наклоняясь опасно близко к ревущему пламени, пот выступает у нее на лбу и вдоль позвоночника. Оскалив зубы, она жаждет его крови. Она жаждет почувствовать, как ее