Девушки бури и тени - Наташа Нган

– Эола вечно что-то читает.

Девушка-лебедь слева от меня неулыбчива, её голос высокий и холодный. Это та девушка, которую я видела ранее. Она говорила ранее в зале для аудиенций о нападении Короля на Клан Волка. В основном благодаря ей мы свободно сидим здесь, а не закованные в цепи в тюрьме Белого Крыла. Тем не менее её взгляд ясно даёт понять, что на любое выражение моей благодарности я не получу ничего, кроме презрения.

– Тебе тоже нравится читать? – спрашиваю я, просто чтобы что-то сказать.

Её милое личико морщится от отвращения.

– У меня нет времени на всякие романы, – усмехается она. – Такие старомодные развлечения подходят только для досуга, особенно у дочерей клана.

По собственному опыту я знаю, что и романтика, и чтение делают прямо противоположное. Они могут разжечь огонь, воспламенить душу желанием, сознанием и силой. Вместо этого я говорю:

– Мать, похоже, не занимается твоим досугом?

– Ах, ты об этом? – она машет тонкой рукой с когтями, от её напудренных перьев исходит аромат. – Это всё взаимосвязано. Мы можем делать здесь всё, что хотим, править так, как хотим. Но только здесь. Облачный Дворец и эти горы – иного мы и не знаем, будто нам подрезали крылья. Мама не хочет приобщать нас к политике Ихары, и это касается всего, что мы делаем. Она воспитывает у нас пассивность, а я ненавижу пассивность. Знаешь, – резко добавляет она, вздёргивая подбородок, – меня готовят на смену командиру Тео, когда та уйдёт в отставку.

– Поздравляю! – улыбаюсь ей я.

– О, не надо, – фыркает она. — Это здорово, если тебе нравится командовать крошечной армией, которая никогда не участвует в боевых действиях, или быть не более, чем накачанным телохранителем. Но какой смысл иметь крылья, если нам не разрешают летать? – её голос впервые смягчается. – То есть, летать по-настоящему?

Её слова напоминают мне о символ на кулоне с благословением на моё рождение. Насколько загнанной я чувствовала себя во дворце, вынужденная скрывать свою любовь к Майне и желание бороться с несправедливостью Короля и его правления. Даже без Короля то место больше похоже на могилу.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – отвечаю я приглушённо.

Тёмные глаза девушки-лебедя вспыхивают:

– Я так и думала, что ты меня поймёшь, – она поднимает голову. – Меня зовут Канна.

– Леи.

Она берёт стоящий перед собой хрустальный бокал и наклоняет его в мою сторону:

– Расправим крылья.

– Открытое небо, – я поднимаю свой бокал.

Её круглые глаза, обрамленные тяжёлыми ресницами, не отрываются от моих, пока мы делаем глоток кристально чистого саке.

– Итак, – говорит Канна, когда официанты начинают пробираться через зал, держа на ладонях тарелки с восхитительно пахнущими блюдами. – Это ты пыталась убить Короля Демонов?

К горлу подступает комок. Не привыкла, чтобы кто-то переходил прямо к делу. Прямота дочери клана напоминает мне Блю – не говоря уже о том, как надменно она продолжает на меня смотреть.

– Да, – отвечаю я.

Не успела я это сказать, как Канна наклоняется, одаривая сестру ухмылкой:

– Видишь, Эо? Я же тебе говорила. Теперь будешь отрабатывать за меня три дня на гражданской службе.

– Ну и что, – Эола не поднимает глаз. – Обожаю гражданскую службу.

– Видишь, с кем мне приходится жить? – Канна закатывает глаза.

Официант ставит последнее из множества блюд, которые теперь загромождают весь стол: приготовленную на пару рыбу-ангела, плавающую в соевом соусе, пирог с репой в форме цветов, свёрнутые ушками свиные дамплинги, плавающие в прозрачном бульоне. Канна хватает столовое серебро, с удовольствием накладывая нам на тарелки большие порции.

– Я поспорила с сестрой, что это ты напала на Короля, – объясняет она. – Все думали, что это сделала дочь Кетаи Ханно, но я поняла, что это ты, с того момента, как ты заговорила. И, конечно, твои глаза. Они действительно нечто – тебе это известно? Может, ты и человек, но у тебя дух демона, – едва переводя дыхание, она отрывисто добавляет: – Ну? Вторая попытка будет скоро?

Я не сразу понимаю, что она имеет в виду. Внутри всё переворачивается, когда я вспоминаю, как дрожала Майн в моих объятиях. Я беру палочки для еды и обхватываю ими тушёный гриб шиитаке.

– Да, – отвечаю я, отправляя его в рот и сильно откусывая. – И на этот раз никаких неудач.

– Ясно, – Канны изучает меня взглядом. – Такие не заслуживают того, чтобы жить.

От мрачной напряжённости в её голосе у меня пробегает дрожь по спине.

– Мир был бы намного лучше, если бы им правили мы, женщины. Согласна? И у нас, нашего клана, есть возможность воплотить это в жизнь. При такой слабости двора, как сейчас, это будет ещё проще. Так думают многие из нас: командир Тео, Шифу Пру, половина стражи, с которой я общаюсь. Вот только мама нам такого не позволит, – в её голосе слышится насмешка.

– Она пытается защитить тебя, – говорю я, но Канна только хмурится.

– Когда есть опасность, надо встречать её лицом к лицу, а не прятаться в горах, притворяясь, что раз я не вижу – значит этого не существует.

Мы обе смотрим туда, где сидят Майна и леди Дуня. По скорости, с которой двигаются их губы, можно сказать, что у них оживлённая беседа. В зале всё шумит и бурлит, но Майна и леди Дуня будто стоят в стороне, полностью сосредоточенные на своём разговоре.

– Как думаешь, твоя мать согласится присоединиться к нам? – спрашиваю я Канну.

– Да, к сожалению.

– К сожалению?

Девушка-лебедь протыкает кубик маринованного тофу с большей агрессией, чем тот, вероятно, заслуживал:

– Неужели из всех возможных союзников мы собираемся довериться человеку?

Я ощетинилась от этого вопроса – больше из-за недоверия к людям, чем из-за чего-либо ещё. Чтобы защитить Майну и её отца я спрашиваю:

– Что тебе известно о Кетаи Ханно?

– А что мне о нём нужно знать? – Канна пожимает плечами. – Он из Бумажного народа и мужчина. А вот тебе удалось произвести на меня впечатление. Может, ты и человек, но ты девушка, и от этого ты гораздо сильнее него. Не говоря уже о перспективе. Только женщины по-настоящему понимают жестокость мира, глубину человеческой жадности и