Дело смерти - Карина Халле

— Что ж, снег в начале июня так далеко на севере — вероятное явление. В последнее время было холодно. Может, мимо прошла какой-то аномальный погодный циклон?

— Все равно это не объясняет Амани, — тихо говорю я, уставившись в пустой стакан.

Мы обе замолкаем, думая каждая о своем.

— Думаешь, я сошла с ума? — спрашиваю я.

— Нет. А ты думаешь, я сошла с ума?

— Нет, — мы обе смеемся. Черт, как же приятно смеяться, выговариваться.

— Мы принесли камни! — кричит Мунавар, и мы оборачиваемся, наблюдая, как они с Равом приближаются с полными пригоршнями. Они начинают пускать их «блинчиками» по воде, создавая ослепительные брызги воды и света.

Я продолжаю пить и смеяться. Прячу свои тревоги подальше и заставляю себя обращать внимание на друзей, жить в этом моменте. Это реально. Это то, что имеет значение. Но если Лорен попытается уехать раньше, я улечу на том же самолете вместе с ней.

А Кинкейд?

Если через несколько месяцев между нами все останется по-прежнему — напряжением, которому некуда выплеснуться, — тогда мне придется отпустить. Черт, вероятно, мне стоит сделать это как можно скорее. Это лишь все усложняет.

— Ладно, я пошла спать, — говорю я им спустя какое-то время. Рав подходит и помогает мне подняться. Причал качается, или, может, это качаюсь я из-за выпитого вина. В этом и проблема с питьем вина из коробки маленькими кружками — ты не понимаешь, сколько уже выпил.

— Я с тобой, — говорит Лорен, пытаясь встать, но плюхается обратно на задницу с хихиканьем.

— Нет, оставайся, — говорю я ей, отстраняясь от Рава. — Я пойду сразу в свою комнату.

— Обещай, что не пойдешь гулять в лес! — кричит она, пытаясь ухватиться за меня и распластавшись на причале. — В лесу есть глаза!

— Присмотрите за ней, — говорю я Раву и Мунавару. — Я серьезно.

Мунавар отдает честь, якобы говоря «есть, сэр».

Я пошатываясь спускаюсь по причалу мимо «Митрандира», но яхта по-прежнему погружена во тьму. Возможно, он засиделся допоздна в своем кабинете.

Но я все еще достаточно в себе, чтобы понимать: навестить его сейчас — очень плохая идея. Так что, кое-как пройдя вверх по трапу, который теперь круче из-за отлива, я направляюсь прямиком в домик, через общую гостиную. Нур и Тошио играют в нарды у камина, я машу им рукой, прежде чем подняться по лестнице.

Немного медлю перед тем, как открыть дверь, давая призракам время спрятаться, а затем вхожу внутрь.

Щелкаю выключателем, хотя могла бы поклясться, что оставила свет включенным именно для этого, и осматриваю комнату. Все выглядит нормально. Подхожу к прикроватной лампе и включаю ее для дополнительного света.

Затем медленно начинаю раздеваться. Снимаю худи, водолазку и лифчик, затем стягиваю лосины и бросаю их на кровать. Потом иду к комоду, достаю пижамную кофту и натягиваю ее через голову. Шорты я сегодня утром облила кофе, так что они валяются в углу комнаты в ожидании дня стирки.

Иду к раковине в ванной, беру баночку с очищающей пенкой и втираю его в лицо, глядя на свое отражение в зеркале. Глаза немного стеклянные, я выгляжу изможденной. Надеюсь только, что завтра не будет похмелья.

Смываю пенку, мысленно отмечая, что нужно выпить больше воды. Промокаю лицо полотенцем, когда слышу за спиной глухой стук.

Замираю.

Сердце бешено колотится.

Медленно, очень медленно, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть.

Комната пуста.

Выхожу из ванной и оглядываюсь, гадая, что могло издать этот звук, и замечаю, что вся моя одежда лежит посреди пола.

Я смотрю на нее в недоумении. Могу поклясться, что сложила ее в кучу на кровати.

А мое худи почти полностью засунуто под кровать, торчат только рукава.

Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить свое сердце, подхожу и останавливаюсь.

А что, если под кроватью что-то есть?

Я знаю, что это глупая мысль — с чего бы там кому-то быть?

Но не могу с собой ничего поделать. Мурашки бегут по рукам, тело леденеет.

«Просто встань на колени и загляни под кровать».

Смотрю на худи.

Я не могу этого сделать.

Приседаю и быстро хватаюсь за рукава.

Как раз в этот момент из-под кровати прямо на мою руку выползает большой, жирный паук.

Я вскрикиваю и отшатываюсь, больно ударяясь о стену так, что картина с вороном падает на пол. Паук, тоже испуганный, проворно скрывается обратно под кроватью.

— Господи, — ругаюсь я, прислонившись к стене и прижав руку к груди. Я бросаю взгляд на картину, надеясь, что не разбила ее.

Но… с ней что-то не так.

За ней что-то закреплено.

Круглый черный металлический предмет.

Я наклоняюсь, поднимаю картину и внимательно разглядываю ее с обратной стороны.

Затем переворачиваю рамку и изучаю ее.

Вблизи я замечаю, что один из черных глаз ворона неестественно блестит.

Ужас сковывает.

О боже. Только не говорите мне, что…

Я снова переворачиваю ее и пытаюсь оторвать черный предмет. Мне приходится дергать и скручивать, и наконец он поддается, разрушая часть картины в процессе, но я хочу знать.

Бросаю картину на пол и поворачиваю объект в руке, замечая сбоку USB-порт, вглядываюсь в линзу.

Кто-то установил в моей комнате гребаную камеру.

Хватаюсь за живот, меня тошнит. Кладу камеру в карман пижамной кофты, затем подхожу к другой картине на противоположной стене, над изголовьем. В центре морской звезды тоже глянцевая линза. Я срываю ее со стены и вырываю камеру.

Оглядываюсь в панике, гадая, где еще они могут быть.

Светящиеся грибы.

Я подбегаю к ванной и снимаю со стены вышитую картину.

На обратной стороне рамки нет камеры, но есть маленький круглый микрофон.

Кто-то наблюдал за мной.

Подслушивал меня.

Шпионил за мной.

Сталкерил меня.

И в глубине души я знаю, кто это.

Кинкейд.

ГЛАВА 18

Я не трачу времени зря.

Надеваю тапочки и халат и выбегаю из комнаты, даже не удосужившись запереть ее. Какой смысл, если такие, как Кинкейд, могут войти в любое время, когда им вздумается?

Несусь вниз по лестнице, мимо Нур и Тошио, все еще играющих в нарды, которые с любопытством наблюдают, как я пробегаю мимо без штанов. С причала доносится пьяное пение, но я направляюсь к северному общежитию, надеясь найти Кинкейда в его кабинете. Если он на своей яхте, несмотря на вечеринку у причала, что ж, возможно,