Сказ о снегах - Ксения Лисица

– О, вот теперь ты вспомнил о своих обязанностях, – усмехнулась Морена.

Мрак ответил ей бешеным взглядом.

– Мы должны представить всё так, будто без нас в Нави будет лучше. Будто души могут сами о себе позаботиться.

– Но они не могут, – тихо, но твёрдо возразила Морена, – и я отказываюсь отдавать загробную жизнь тьмы-тьмущей людей – тех, что уже умерли, и будут умирать тысячелетиями – на откуп твоему желанию жить в белокаменных хоромах на лугах Прави.

– Хорошо! – Зло выкрикнул Мрак. – Как там недавно сказал Светозар? Если бы не было зимы, люди бы умирали меньше – так давай выкинем её из года, в качестве прощального подарка сделаем жизнь людей лучше, и уберёмся отсюда!

Морена покачала головой.

– Ты и в самом деле сходишь с ума. Я не могу говорить с тобой, пока ты в таком состоянии. Пожалуйста, переберись пока в Правь. На пару дней. Поговори с братом, отдохни... Приди в себя, а потом мы снова поговорим об этом.

Воцарилась тишина. Мрак смотрел на неё загнанным зверем и тяжело дышал. Морена искренне переживала за него, хотела сделать как лучше, Ружена это чувствовала.

Тишина затягивалась. Вот Мрак выпрямился, прикрыл глаза и вздохнул.

– Да, хорошо. Я поговорю с братом и потом...

Голос бога становился всё тише и конец фразы Ружена уже не услышала. Её зрение мутнело, отовсюду наступала темнота. Воспоминание закончилось.

Ружена снова оказалась в склепе, держа в руке Ледяной Дождь. Горецвет и Милолика стояли так же, как и в тот момент, когда она взялась за серп.

– Ну что, что-нибудь чувствуешь? – Нетерпеливо спросил гусляр.

Похоже, прошло не больше секунды.

Ружена осторожно подняла Ледяной Дождь с подставки, отчасти ожидая, что сейчас её поразит молнией за кражу оружия богини. Или, скорее, пристукнет огромной сосулькой. Но ничего не произошло.

Рукоять серпа оставалась прохладной, сколько бы Ружена ни держала её в ладони. И как будто слегка пульсировала. Непривычно, но неприятным это ощущение не было. И тут что-то дрогнуло в ней: магия Ружены потянулась к Ледяному Дождю как к старому другу. Так оно, в сущности, и было. Ружена улыбнулась.

– Чувствую. Он мой.

Обратная дорога показалась ещё длиннее. Подниматься в темноте по ступеням оказалось тяжелее, чем спускаться. Держать остро заточенный серп в руке тоже было неудобно. Интересно, сможет ли она раздобыть для него ножны?

Но вот свет, падающий через люк, достиг их глаз, и Ружена поняла, что осталось недолго. Невольно она прибавила шагу. А потом ещё, когда до них донёсся звук битвы. Крив и Венцеслав продолжали сражаться со Светозаром. Но теперь Ружена могла им помочь.

Пока они выбирались обратно на поверхность, она изучала Ледяной Дождь. И кое-что о нём поняла: как таковой, он не был оружием. Это тебе не меч, которым можно сражаться. Да, при необходимости, им можно было нанести весьма серьёзные раны, но серп не предназначен для боя.

Зато он был предназначен для магии. И вот тут Ледяной Дождь оказался грозным оружием. Он усилял и направлял магию: Ружена чувствовала, как под кожей у неё кипит ледяная буря, требующая выхода. Она переступила через обломки двери, не слушая окриков Горецвета и сжимая в руке поющий Ледяной Дождь. Он действительно пел, но, похоже, это слышала только она.

Битва была в самом разгаре, но Светозар явно начинал проигрывать. Стоило поскорее подтолкнуть его к концу. Серп завибрировал и засветился в её руке, когда Ружена шагнула вперёд. Поднялся жестокий ледяной ветер и, как гончая за зайцем, бросился за Светозаром, игнорируя остальных. Небо в считанные секунды заволокли самые низкие и самые тёмные серые тучи, какие Ружене только доводилось видеть. Её тучи. И она обрушила на Светозара всю новообретённую мощь своей магии.

Снег валил так густо, что в пределах трёх шагов ничего не было видно. Ветер завывал с силой тысяч волков. Ружена шла через бурю и та расступалась перед ней. Вот она увидела Светозара, стоящего на коленях, истерзанного ветром и снегом и отчаянно пытающимся встать. Он поднял на неё глаза и Ружена увидела в них то, чего никак не ожидала – страх.

Она ждала битвы, но он не стал сражаться: как и в прошлый раз, исчез в яркой вспышке света, как только увидел её. Но теперь это, без сомнения, была победа. Ружена победила бога.

Взмахнув серпом, она остановила метель, успокоила ветер, разогнала тучи. Обернулась к остальным (их буря не тронула) и невольно почувствовала себя неловко. Они смотрели на неё, как на богиню, с удивлением и почти благоговением. Ружена пожалела, что не может спрятать Ледяной Дождь куда-нибудь и сказать им, что она всё та же девушка-бортник из Большого Ручья.

Странно, вдруг пронеслась мысль, а ведь о доме она уже очень давно не вспомнила.

Первым пришёл в себя и нарушил молчание, конечно же, Венцеслав.

– Ладно, я признаю свою ошибку. Если бы я знал, что эта штука такая могущественная, никогда бы не согласился идти в Навь.

Горецвет фыркнул, с явным сомнением, и это окончательно разрядило обстановку.

– И куда нам теперь? – Спросила Ружена, глядя на гусляра.

Тот покачал головой.

– Видений у меня пока не было, но, думаю, надо, наконец, отыскать шестого наследника магических сил.

– И где же нам его искать? – Спросила Милолика, исцеляющая раны Криву и Венцеславу.

– Недалеко – это единственное, что я могу сказать с точностью.

Княжич вздохнул.

– И на том спасибо.

Оставаться в Руинах, рядом с телом Горыныча и гробницей Морены, никому из них не хотелось. Возвращаться назад, туда, где властвовал Гнилой лес, вытягивая свои ненасытные корни, незримо заражая землю, не хотелось тоже. Так что они обошли утёс и спустились к океану.

Ружена никогда не была на берегу, только море видела мельком. Но это... Это было куда шикарнее, чем море. Она замерла у самой кромки воды: просто стояла и смотрела вдаль, туда, где морские волны лизали горизонт, пока остальные разбивали лагерь. Наверное, стоило им помочь, но она никак не могла оторвать взгляд от необъятной, волнующей красоты. Так Ружена поняла, что любит океан.

Как оказалось, она не зря замерла статуей у воды. Она была первой, кто заметил стремительно приближающуюся точку в небе. Сначала Ружена решила, что это птица, но для птицы та всё-таки была большевата. Тогда она пригляделась получше и с удивлением и беспокойством