Белая мгла - Камбриа Хеберт

— Как тебя зовут?

Мой вопрос, кажется, застал её врасплох — это был первый вопрос, который я задал.

— Грейс, — ответила она, заправляя волосы за ухо.

— Грейс, — повторил я, пробуя имя на вкус. Мне понравилось, как оно звучало. — Ты спасла мне жизнь, Грейс.

— Я думала, ты умрёшь. Любой бы так поступил.

Я кивнул.

— Ты спасла меня от очень долгой и медленной смерти.

— Это твоя стая с тобой сделала? — прошептала она.

Я кивнул.

— Когда предаёшь альфу, это всегда имеет последствия.

— Мне кажется, каждый волен жить своей жизнью, — рассуждала она.

— Ты говоришь, как человек, которым когда-то командовали.

— Я приехала сюда, чтобы побыть в одиночестве, подумать. Не собиралась оставаться здесь так долго. Планировала провести Рождество с родителями. Но у метели были другие планы.

— Как долго ты здесь?

— Чуть больше недели. Рождество уже завтра.

Я посмотрел на её маленькое деревце.

— Ты поставила ёлку.

Она кивнула.

— Сегодня Сочельник. То, что я одна, не значит, что не могу праздновать.

— Ты бы отпраздновала Рождество в одиночестве?

— Конечно. Для меня это не еда, не подарки и даже не ёлка. Это ощущение — покоя, воодушевления и обновления. Главное — помнить о хорошем и понимать, что плохое не может тебя преследовать, если ты сам этого не позволишь.

Я никогда не думал о Рождестве с такой точки зрения. Мне всегда казалось, что в нём нет смысла, если не с кем его провести.

— Конечно, я бы хотел быть с семьёй, и я буду — как только дорогу очистят от снега.

Она вернётся к своей жизни, а я — к своей.

— Кроме того, я больше не одна. Мы можем вместе отпраздновать Рождество.

После этого она вскочила со стула и принялась за выпечку. Настояла, чтобы я помог ей, и мы, стоя в тёплой кухне, готовили печенье и яблочный пирог, пока солнце не село за деревья. У неё был радиоприёмник и сумка, полная батареек, и она включила диск с праздничными песнями. У неё был только один диск, и мы слушали его снова и снова. Но он никогда не надоедал.

Когда в ту ночь я лёг спать на диване, с удивлением осознал, что напеваю одну из песен.

Наступило рождественское утро. Я проснулся от запаха кофе и блинов, натянул джинсы и пошёл на кухню. Там была Грейс — она намазывала дымящиеся блины маслом и сиропом. Закончив, протянула мне тарелку и кружку.

— Счастливого Рождества! — радостно сказала она и наполнила мою кружку кофе.

— Как ты можешь так просто принимать меня? — слова сами сорвались с моих губ.

Она поставила кофейник и подняла взгляд. Её глаза были цвета растопленного шоколада.

— В твоих глазах, даже волчьих, было что-то человеческое. Несмотря на тени, в них есть ясность. К тому же, это время — дарить и любить. Почему бы мне не принять тебя?

Я не знал, что ответить. В её устах всё звучало так просто.

Прошло несколько тихих мгновений. Мы сели за стол с тарелками.

— Они ведь придут за тобой, да? — тихо спросила она.

— Да. Тебе нужно уйти отсюда как можно скорее и не возвращаться.

— А ты? Ты собираешься вернуться с ними?

Я промолчал. Чем меньше она знала, тем лучше. Вместо ответа отпил кофе. Я вернусь ненадолго — только чтобы убедиться, что она ушла далеко. Потом, возможно, снова сбегу. В другой стороне.

— Ты не можешь, — сказала она, звякнув вилкой о тарелку.

Я поднял глаза и выдержал её взгляд. Она знала, что не сможет меня остановить. Знала, что после сегодняшнего дня нам придётся расстаться.

— Это Рождество навсегда останется нашим, — сказал я.

Мы больше не говорили о завтрашнем дне. Вместо этого смеялись, шутили, включили рождественский диск и готовили угощение из того, что осталось на кухне. Играли в карты у камина и ели пирог у ёлки.

Это был лучший день за многие годы. Впервые с тех пор, как я начал меняться, я почувствовал, что у меня есть место.

Когда наступил вечер, зазвонил городской телефон — связь наконец восстановили. Это был отец Грейс. Он звонил, чтобы сообщить, что дороги расчищены, и спросить, сможет ли она вернуться.

Я слушал, как она тихо разговаривает, посмеиваясь над фразами отца. Она взглянула на меня, когда сказала, что заедет к нему завтра по пути домой. Я не подал виду, что расстроен тем, что день подошёл к концу.

После звонка я включил телевизор и нашёл старый классический рождественский фильм. Через несколько минут Грейс вышла из кухни с кружками горячего шоколада. Мы молчали. Она села рядом, и мы смотрели вместе.

Когда она уснула, её голова опустилась мне на грудь. Я не стал её будить.

***

Следующее утро было холодным. Ветер завывал в деревьях. Я уже не спал — наслаждался ощущением её талии под рукой и запахом волос, когда она открыла глаза.

Сначала ей было удобно, но потом пришло осознание, и она замерла. Грейс подняла голову и посмотрела на меня сонными глазами.

Я поцеловал её.

Это был нежный, ласковый поцелуй — и приветствие, и прощание одновременно.

Потом мы встали и приготовились идти каждый своей дорогой.

Когда солнце поднялось высоко, она вытащила большую дорожную сумку и поставила её у двери. Взглянула туда, где стояла ёлка. Я помог ей снять украшения и вынести дерево на улицу.

Она потянулась за ключами, я взял их и вышел завести её машину, включив отопление.

Когда направился обратно, услышал её крик. Я сорвался с места, вбежал в дом — и застыл, увидев, как двое моих бывших товарищей по стае загоняют Грейс в угол.

Я набросился на них, вновь превратившись в волка, и вцепился зубами в их плоть. Они тоже обернулись, и завязалась схватка. Двое против одного — но я устоял. Я хотел найти Грейс, сказать ей, чтобы она уезжала, пока есть шанс, но не смог её увидеть.

Выстрел из дробовика наконец подсказал, где она. Она была чертовски хороша в обращении с ружьём.

Один из волков лежал на полу, вокруг него расползалась тёмная лужа крови. Второй бросился к двери — и Грейс выстрелила вновь.

Я схватил раненого волка и вытащил его наружу, на снег. Оказавшись снаружи, вновь принял человеческий облик (на счастье, это оказалось