Проклятье берсерка или Чужая невеста - Александра Неярова

– Ты от..тдал приказ стрелять в Лию. А если бы одна из стрел… кхах… попала в неё?! – зло хрипел Сверр, отказываясь верить в происходящее.

– Не попала. Ты в любом случае заслонил бы её собой. На то и был расчёт, по-другому тебя никогда не удалось достать, – пожал плечами Якоб. – Но я благодарен тебе за доставку моей невесты. Так уж и быть облегчу твои мучения.

На этой фразе конунг сделал выпад и швырнул брата в глубину буйной реки.

– Не-ет! Сверр! – взвизгнула Лия, бросаясь за ним, но крепкая рука варвара обхватила поперек талии. – Све-ерр…

– Куда же ты, моя сив, – насмешливо хмыкнул мерзавец, с силой прижимая Лию к груди. – Я твой будущий муж. Ты должна мне во всём подчиняться, иначе накажу.

Но Лия не собиралась слушать эту подлую сволочь. Она брыкалась и рвалась к любимому мужчине, с ужасом наблюдая как река желала поглотить его ослабленную страшной раной фигуру, как его швыряло и било об пороги, но он не сдавался, и ему удалось зацепиться руками за торчащую из обломка скалы ветку.

– Какой живучий. Но надолго тебя, братец, не хватит, – едко прокомментировал конунг Нирландии. И потащил невесту прочь.

Лия беззвучно плакала. Каждой слезой оставляя ожог в сердце волка.

Оно рвалось из мощной груди берсерка вслед за ней, но… они оба понимали, что это конец. Ему не выжить с такой раной. Больше нет.

Его личное проклятье спало вместе с магическим клеймом, и впервые Сверр этому оказался не рад. Из последних сил цепляясь ослабевшими пальцами за скользкую корягу, чтобы удержаться, он с отчаянием и ненавистью смотрел, как Якоб насильно усаживает Лию на лошадь, чтобы увезти его женщину в конугство.

Его храбрая охотница кричит, бьётся в подлых руках Якоба пойманной птахой. Плачет и зовёт его, но рана его слишком глубока, и из глотки уже потоком хлыщет кровь. Как же Сверр сожалел… Если б он только мог, то повернул время вспять! Но не в его это возможностях.

– Прости меня, родная… и живи…

Шепнул одними губами, но ветер всё равно донёс их до Лии, и она оцепенела, перестав вырываться – Сверр прощался с ней. Когда ей наконец удалось обернуться, берсерка уже не было. Свирепый поток водопадного русла поглотил воина.

Её любовь.

Лия знала, что даже с обычной регенерацией ему не выжить из-за парализующего яда. Он больше не бессмертен.

– Добить всех. И выдвигаемся! – Звучит страшный приказ деспота, а Лия зажмуривает веки и до боли сжимает кулаки так, что ногти впились в ладони. Не в её силах помочь им.

Глава 17

За стенами замка притаилась смерть. Она укрывалась в чёрных горах на горизонте и пряталась в дьявольской мгле, которая окутывала непроницаемой пеленой окружавшие замок конунга болота. Лия уже знала, что такое смерть, её дыхание в осеннем тумане, клубившемся в этот предрассветный час во внутреннем дворике замка.

Густой туман приглушал беспокойное лошадиное ржание в стойлах и звон оружия в работающих день и ночь напролет кузнях. На стенах полыхали факелы, их огненные языки словно накрыты мутными колпаками и света почти не давали. Лия наблюдала за всем этим с равнодушием. Не могла уснуть с тех пор как Якоб насильно затолкал её в эти роскошные покои, а сам удалился восвояси. Свежий воздух прочищал мысли, успокаивал бушующие эмоции и укреплял мотивацию для поставленных целей.

Меж сторожевых скал едва забрезжил рассвет. С балкона замка видно, как солнце просыпается за горами Тайкога и поднимается над долиной, разгоняя по углам и расщелинам мглу, окрашивая поля и луга ярким багрянцем. Лия следила за красотой восхода из отведенных ей покоев.

Холод пробрался под подол тонкого платья, кусал босые стопы, карабкался по щиколоткам выше по ногам, но она совсем не чувствовала его. Внутри неё всё покрылось коркой льда.

…Ей больше не сказать Сверру главных слов. Горькие слёзы жгли щёки холодом безысходности, ладонь легла на живот – она носит под сердцем его дитя.

Почувствовала сегодня бессонной ночью крохотное тепло в своей ауре, когда казалось грудь разорвёт на мелкие куски от душевной боли. Но она должна крепиться и жить дальше. Есть ради кого. И ради чего.

У неё появилась цель.

Но чтобы добиться её, придётся немного подождать. Она станет покладистой, будет улыбаться и однажды подвернётся момент, когда конунг Нирландии ослабит бдительность… и тогда Лия вырежет Якобу Захватчику чёрствое сердце. Отомстит за свой погубленный народ! И за Сверра.

Ненависть и боль смешались в единый клубок, подпитывая решимость и уверенность, что так поступить будет правильно. Первородная ярость улеглась, уступив место твёрдому расчёту. Да-а. Месть свершится!

– Там, где вечная тьма – хранится тайна моя…

Ветер донёс до покоев шёпот гор.

– Где нет проблеска света – дремлет душа твоя.

Но факел жизни продолжает гореть,

Пока веришь ты, он не позволит огню истлеть…

Совсем как тогда в проходах лабиринта, Лия ощутила чужое присутствие рядом с собой. В тот раз она растерялась, не поняла, что от неё хотели Первые предки. Они могли предупредить… но она испугалась и отвергла их зов. Может, всё случилось бы по-другому и Сверр остался в живых. Поздно сожалеть!

Первые предки вечно говорили загадками, не разобрать смысла фраз. Теперь она готова их слушать. Лия придёт к ним сама, как только управится здесь.

В спальне тихо отворилась дверь, в комнату кто-то вошёл. Лия повернулась на звуки лёгких шагов – вёльва пожаловала.

На вид ей не дашь больше сорока пяти, но это мог быть обман зрения. Тёмные локоны заплетены во множество мелких кос, они струились по стройным плечам женщины точно змеи. Лицо блеклое, совсем не выразительное, и лишь глаза и губы сильно подкрашены сурьмой. Одета вёльва варваров в грязно-серый балахон, а за спиной в свете зажжённых свечей блестела шкура с прикрепленными к ней перьями воронов. В правовой руке вёльва держала посох из изогнутой коряги.

Фигура женщины смотрелась в спальне зловеще, а вот в глазах искрились лукавство и интерес.

– Моё имя Касия, – развела в стороны руками, показывая, что явилась без угрозы.

– А моё… – Лия зашла в комнату, только с появлением ранней гостьи поняла, как замёрзла. Но вёльва перебила.

– Далия. Цветок долины. Я знаю как тебя зовут.

Её голос отличался от обычного человеческого. Звучал словно «с другой стороны», тревожной песней испуганных птиц. Пугающе.