Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины - Ри Даль

Я замерла. Сыны Пламени?.. Что это?.. О чём она говорит?..

— Сыны Пламени… — продолжала стонать малышка. — Я не знаю… ничего не знаю…

Её веки дрожали. Жар её тела был таким, что, казалось, она сейчас вспыхнет. Я положила руку ей на лоб, и кожа обожгла мне пальцы. Это был не просто жар — это было что-то нечеловеческое, как будто внутри неё горел невидимый огонь.

И вдруг я заметила это.

На её лодыжке, прямо над укусом, кожа начала светиться. Сначала слабо, едва заметно, но затем всё ярче.

Треугольник. Светящийся треугольник, с тонкими линиями, будто нарисованными невидимой кистью.

Я ахнула, отшатнувшись.

Метка дракона. Такая же, как у меня на лопатке. Я знала, что такие метки обычно видны только через Амулет Целлианы, Око Дракона, что хранился у жрецов, а самый мощный — у Великого Митроила. Но я слышала и другое: в редких случаях, в моменты, когда жизнь и смерть сходятся в поединке, метка может проявиться сама. И это означало одно из двух…

Первый вариант — перерождение в дракона…

Но перерождение?.. Для девочки? Это невозможно. Драконами становились только мужчины.

А значит, оставался только второй вариант…

Смерть…

Я стиснула кулаки, прогоняя эту мысль. Нет. Нет, Санна не умрёт. Я не позволю.

— Целлиана, — прошептала я, закрывая глаза. — Если ты слышишь меня… если ты правда богиня этого мира… пожалуйста, спаси её. Я не знаю, что я сделала не так, но я умоляю тебя. Не забирай её. Она ещё ребёнок. Она заслуживает жить.

Целлиана говорила о том, что я должна полагаться только на себя. Но сейчас я была бессильна. Я сделала всё, что могла, но и этого было недостаточно.

Я прижалась лбом к руке Санны, чувствуя, как слёзы текут по моим щекам.

— Пожалуйста, Целлиана, — шептала я. — Дай ей шанс. Дай мне шанс спасти её. Пусть она живёт…

Но ответа не было. Только тишина, нарушаемая слабым дыханием Санны и моими собственными всхлипываниями. Я продолжала держать её руку, молясь, чтобы богиня услышала. Чтобы хоть кто-то услышал.

И вдруг метка вспыхнула ярче, чем прежде. Свет был таким сильным, что осветил всю комнату, как факел. Я ахнула, отшатнувшись. Треугольник пульсировал, будто живой.

— Санна, — прошептала я, наклоняясь к ней. — Держись. Ты сильная. Ты справишься.

Но её дыхание становилось всё реже, а кожа — горела всё сильнее. Я смотрела на метку, на этот неестественно яркий свет и понимала, что это, скорее всего, и есть конец...

Глава 60.

Метка продолжала светиться, и я, стиснув зубы, заставила себя отвести взгляд. Паника была бесполезна. Я должна была действовать. Схватив чистую ткань, я снова смочила её в симале, который теперь казался моим единственным оружием против яда. Я молилась, чтобы знахарь не ошибся, говоря о свойствах этого вещества. Осторожно сняв старую повязку, я промыла укус прохладной водой и наложила новую, пропитанную сималем. Санна слабо дёрнулась, но не проснулась. Её лицо было бледным, покрытым мелкими каплями пота, а губы потрескались от жара.

— Потерпи, девочка моя, — шептала я, хотя знала, что она меня не слышит. — Я с тобой.

Трудно сказать, сколько времени прошло. Минуты сливались в часы, а часы тянулись бесконечно. За окном царила непроглядная тьма, и только стрёкот насекомых за окном да тяжёлое дыхание Санны нарушали тишину. Я меняла повязки каждые полчаса, промывала рану, заставляла девочку пить воду, поддерживая её голову, чтобы она не захлебнулась.

Вода стекала по её подбородку, но я продолжала, надеясь, что хоть это замедлит распространение яда. Мои руки двигались почти механически, но в голове был хаос.

Санна бредила почти постоянно. Её голос, слабый и хриплый, иногда затихал, но затем опять становился громче, слова были бессвязными, как обрывки кошмара.

— Сыны Пламени… — бормотала она, её веки дрожали, словно она видела что-то за гранью этого мира. — Сыны Пламени…

Я замирала каждый раз, когда слышала эти слова. Может, это действительно лишь бред бедного ребёнка, пострадавшего от укуса змеи?..

Я приложила новую холодную тряпицу к её лбу, надеясь сбить жар. Кожа Санны горела. Метка всё ещё светилась, но, кажется, чуть слабее, чем раньше. Или мне только казалось? Я не была уверена. Усталость накатывала волнами, глаза слипались, но я не могла позволить себе даже на секунду закрыть их.

Часы тянулись мучительно медленно. Я сидела у кровати, держа руку Санны, и считала её вдохи и выдохи, боясь, что каждый следующий может стать последним. Иногда она затихала так надолго, что я наклонялась ближе, проверяя, дышит ли вообще. И всякий раз, когда её грудь поднималась снова, я выдыхала с облегчением, но тут же напрягалась, ожидая следующего затишья.

К утру я уже едва могла держать голову прямо. Мои веки были тяжёлыми, как свинец, а руки дрожали от усталости. Но вдруг я заметила перемену. Жар… отступал. Кожа Санны, всё ещё горячая, уже не обжигала так сильно. Я приложила ладонь к её лбу и почувствовала, что температура немного снизилась. Метка почти угасла, контуры сделались слабыми, едва заметными. Я не знала, хорошо это или плохо, но цеплялась за любую надежду.

Санна перестала бредить. Её дыхание стало ровнее, и она, кажется, наконец-то погрузилась в обычный сон. Не в беспокойный бред, а в настоящий, спокойный сон. Я смотрела на неё, боясь поверить, что худшее позади. Мои глаза наполнились слезами, но я не позволила им пролиться. Не сейчас. Я должна была оставаться сильной.

Усталость накрыла меня, как тяжёлое одеяло. Я опустила голову на край кровати, всё ещё держа руку Санны, и сама не заметила, как провалилась в забытье.

Когда я открыла глаза, за окном уже светало. Бледно-розовые лучи пробивались сквозь занавески, освещая комнату мягким светом. Я резко вскочила, чувствуя, как сердце колотится от страха.

Сколько я спала? Почему я вообще уснула?!

Я бросилась к Санне, боясь самого худшего.

Она лежала неподвижно. Абсолютно неподвижно. Её лицо было бледным, глаза закрыты, а грудь… я не видела, чтобы она поднималась.

Паника захлестнула меня, как ледяная волна.

— Санна! — выкрикнула я, схватив её за плечи. — Санна, милая, очнись!

Я наклонилась ближе, пытаясь уловить хоть малейший звук её дыхания. Ничего. Тишина. Мои руки дрожали, а в голове билась только одна мысль: я не успела. Я не спасла её…

Но тут её веки дрогнули.