Заклятие истинной любви - Стефани Гарбер

На лице ЛаЛы отразилась мучительная боль.

– После того как Дейна заперли в Доблести, я хотела уничтожить свое сердце.

– Ты хотела уничтожить сердце из-за Дейна? – хмыкнула Аврора.

ЛаЛа одарила ее мрачным взглядом. На мгновение Эванджелине показалось, что подруга вновь вернулась к мыслям о пытках Авроры.

– Ты сможешь отомстить ей после того, как расскажешь мне, каким образом Джекс собирается уничтожить сердце, – быстро сказала Эванджелина.

– Единственный способ уничтожить второе сердце – бросить его в пламя королевского дерева-феникса.

– Ты посадила дерево-феникс? Ты что, идиотка? – Аврора вскочила на ноги, глядя на ЛаЛу с неприкрытым испугом. Ее щеки запылали от гнева. Видимо, до этих пор она не верила, что Джексу удастся уничтожить свое сердце. Все это время она просто играла на чувствах Эванджелины и дразнила ее ради забавы. – И где ты посадила его? – спросила она.

– Так я тебе и сказала, – съязвила ЛаЛа.

Аврора повернулась к Эванджелине.

– Ты знаешь, где оно?

Эванджелина догадывалась, но не собиралась говорить Авроре, где оно находится. Она увидела дерево в первый же вечер на Великолепном Севере.

Накануне Нескончаемой Ночи.

Аполлон, устроившись на ветвях дерева-феникса, позировал для портрета. Впрочем, великолепное дерево она заметила раньше, чем самого принца.

Легенду о дереве-фениксе ей в детстве рассказывала мама, а потом и ее бывшая наставница мадам Восс. Листья этого дерева росли более тысячи лет, медленно превращаясь в золото – настоящее золото, но если человек сорвет один из них до того, как все листья изменятся, то все дерево вспыхнет пламенем.

Должно быть, именно это и планировал Джекс: сорвать золотой лист, заставив дерево воспламениться, а затем бросить в огонь свое сердце. И Эванджелина не сомневалась, что так он и поступит. Если только она его не остановит.

– Я правда не хочу, чтобы Джекс сжег свое сердце, – призналась Аврора. – Если ты скажешь мне, где растет дерево, я перенесу туда Эванджелину с помощью арки.

– Мне не нужна твоя помощь, – сказала Эванджелина. – И я тебе не доверяю.

Впрочем, Эванджелина всей душой надеялась, что помощь ей не понадобится. Она предполагала, где ЛаЛа посадила дерево-феникс, и ей оставалось только добраться туда раньше Джекса.

– ЛаЛа, где тут ближайшая арка? – спросила она.

Эванджелина была уверена, что если ЛаЛа укажет ей путь, то она сможет уговорить арку перенести ее на поляну с деревом. Кровь ее открывала любые двери, да и арки тоже всегда отзывались на ее просьбы.

– Я пойду с тобой, – сказала ЛаЛа.

– Спасибо, – ответила Эванджелина. – Но, думаю, мне лучше отправиться туда одной. Я не хочу прибегать к силе, чтобы спасти Джекса.

– Как тогда ты собираешься остановить его? – удивилась Аврора.

– С помощью любви.

Аврора снова рассмеялась. И смех ее стал еще более неприятным.

Щеки Эванджелины вспыхнули, но она отказывалась смущаться.

– Любовь – не повод для смеха.

– Только не в этом случае. Видишь ли, Эванджелина, если ты спасешь сердце Джекса, то приблизишь свою смерть. Поцелуешь его хоть раз – умрешь. И неважно, что твоя любовь к нему – самая искренняя из всех, что когда-либо видел мир.

Эванджелина напомнила себе, что Аврора лгунья: всего несколько мгновений назад она разыграла настоящий спектакль. Но сейчас Аврора не притворялась. Она выглядела пугающе торжествующей.

– Когда я поняла, что Джекс никогда не убьет ту девушку-лисицу, я наложила на него другое заклятие, – сказала Аврора. – Но проклятие, наложенное на все истории Севера, исказило правду. На самом деле не истинная любовь Джекса сможет пережить поцелуй и заставит его сердце биться вновь. Это под силу лишь девушке, которая никогда не полюбит Джекса. Так что, может быть, твоя любовь и спасет его сердце, но если ты решишь поцеловать его, то станешь еще одной лисой, которую убил Джекс.

41. Эванджелина

Найти арку не составило труда.

Казалось, на это ушло всего несколько минут.

Эванджелина даже не думала, что путь от Авроры до сокрытой на окраине Проклятого леса арки окажется таким быстрым. Они с ЛаЛой потратили не больше часа, чтобы найти ее. Но время пролетело незаметно. В ушах Эванджелины по-прежнему громко пульсировала кровь. Даже стоя на месте, она чувствовала, что ей не хватает воздуха.

Ступив на поляну, она с облегчением выдохнула. Джекс еще не появился.

Здесь были только Эванджелина, дерево-феникс и медленно заходящее солнце.

Когда она впервые оказалась на этой поляне, здесь оживленно играли на арфах и лютнях множество музыкантов. Придворные, разодетые в яркие наряды, сновали повсюду, пиршественный стол ломился от яств, а в воздухе витали обещания исполнения всех желаний.

Сейчас же слышался только беспокойный шелест листьев мерцающего дерева. Они трепетали и бились друг о друга, будто чувствовали, что их время почти истекло.

В прошлый раз все листья переливались красными, оранжевыми и бронзовыми оттенками, но сегодня они были зелеными, точно изумруды, и сверкали подобно росе на траве.

Внезапно Эванджелина увидела, как прожилки на одном дрожащем листе быстро меняют цвет с зеленого на золотой. Затем золото стало растекаться по всей поверхности, словно желало опередить то, чего страшилось больше всего. И все же, если остальные листья не поменяют цвет, одного этого листочка будет недостаточно, чтобы предотвратить задуманное Джексом.

Эванджелина сделала глубокий вдох, словно пыталась успокоить и себя, и напуганное дерево.

Она тоже боялась, хотя и не должна была. Ей казалось, что ее вера в любовь должна оставаться непоколебимой.

И тем не менее ее била сильная дрожь.

От каждого легкого дуновения ветерка ее плечи напрягались. От малейшего шороха листьев у нее перехватывало дыхание.

Той ночью, когда она открыла Арку Доблестей, у нее возникло предчувствие чего-то неизбежного. Эванджелина знала, что была рождена для того, чтобы открыть арку, и каждое событие в ее жизни, казалось, вело к этому моменту.

Теперь она проживала те мгновения после неизбежного и ощущала их всем своим сердцем. И те не менее они не были высечены в камне, скорее напоминали хрупкий гобелен, который распустится, стоит только потянуть за нить – или же оно могло рассыпаться от одного прикосновения к листу.

Поляна наполнилась предвкушением; оно вспыхивало на ее коже, как искорки от спички, и вынуждало думать о том, что может случиться все что угодно. Эванджелине всегда нравилось это чувство, но сейчас оно отчего-то нервировало ее. Она волновалась, совсем как тот маленький листочек, который только что превратился из зеленого в золотой.

Эванджелина тоже изменилась с тех пор, как впервые ступила на эту поляну в свой первый вечер на Великолепном Севере. Тогда она верила, что