Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева

— Я тебя не спрашивал, — рявкнул отец Яромира. — Разыщи старосту и приведи его сюда! Розгами изобью! Где это видано, чтобы так с ребенком обращались⁈

Яромир тем временем извлёк ещё одну конфету, бережно развернул шуршащую обёртку и протянул мне шоколад. Я, словно голодный волчонок, выхватила угощение и тут же отправила его в рот. Ничего не могла поделать — детские рефлексы брали верх. Шмыгая носом, я, почти не жуя, проглотила сладость и взглянула на парня с благодарностью.

— Прости, малая, больше нет. Знал бы, что встречу тебя, целый мешок припас бы, — виновато развёл он руками.

— Ещё чего выдумал, всякую шваль шоколадом кормить, — проворчал отец Яромира, бросив на меня презрительный взгляд.

После его слов я невольно съежилась. Мне почудилось, что мужчина добрый, готов за меня заступиться, а оказалось, что он себе на уме.

— Ваше сиятельство… Пётр Емельянович! — раздался встревоженный крик.

К нам спешил какой-то человек. Подойдя, он отвесил глубокий поклон, а затем заискивающе посмотрел на грозного мужчину. Рассматривая незнакомцев, их бедную и богатую одежду, оружие и экипировку, я поняла, что всех их отличает лишь одно — статус.

— Ну, Прохор, выкладывай начистоту, что за разбой у тебя в деревне развелся? Аль я мало казны на сирот отпускаю? Говори, какая такая семья девчонку чуть до могилы голодом не довела? — прогремел Пётр Емельянович, а его голос сотрясал округу.

— Да как же так, Ваше Сиятельство… У меня всё как на ладони, ни единой полушки себе в карман не положил. Хотите, ведомости сиротские покажу? Там все семьи, где они живут, записаны. Все они в холе и сытости содержатся, — залебезил староста, чувствуя, как под ногами зашаталась земля.

— Ни полушки, значит, не взял? — процедил его сиятельство, а в голосе плескался яд. — Тогда объясни-ка нам вот что, — он ткнул острием меча, который ни на миг не выпускал из руки, в мою сторону.

Прохор, округлив глаза, несколько долгих мгновений изучал меня, словно пытаясь выудить из глубин памяти, в какой семье я росла. Но его ответ обрушился на меня, как обухом по голове.

— Ну и напугали вы меня, ваше сиятельство, — выдохнул староста с облегчением, словно у него гора с плеч свалилась. — Чуть кондратий не хватил. Так это же не наша девка… Не деревенская.

— А чья же? — удивился мужчина, нахмурив брови.

— Так княжна Катька Распутина. Всю ее семью государь за темные дела извел, а на самую младшую руку не поднялась. Она ж с рождения блаженная, умом тронутая, дару у нее никакого нет. Одним словом, ничегошеньки не разумеет. Ее к себе нянька забрала, верная душа. Денег у нее отродясь не было, на работу никто не берет, вот они и скитаются по миру, словно неприкаянные. Все у храмов милостыню просят. Что люди подадут, тем и живут.

— Княжна Распутина, говоришь? — пророкотал Петр Емельянович, задумчиво поглаживая подбородок, и взгляд его впился в меня, словно хищный зверь высматривал добычу.

— Она самая, — заюлил староста, расплываясь в приторной угодливости. — И вы, Петр Емельянович, знайте, я исправно блюду за сиротами… У меня всё подотчетно, — зачастил он, словно заведенный.

— Хорошо… — рявкнул барин, одним своим видом заставляя его умолкнуть. — А где же ее нянька? — вспомнил он, и вопрос этот, словно ледяной ветер, коснулся моего сердца.

— Так это… — пробормотал Яромир, до этого хранивший молчание. — Там, чуть в стороне… Померла она, — закончил он, отводя взгляд и опуская голову.

И тогда я поняла: бедная женщина встала на пути этих чудовищ, пытаясь хоть на миг отсрочить неминуемую гибель девочки. Но мне не дали впасть в уныние, а всё потому, что теперь уже была угроза моей жизни, а принесли ее два мужчины, подошедшие к нам.

— Что-то вы долго, — проговорил один из них. Суровый светловолосый мужчина примерно одного возраста с Петром Емельяновичем.

— Да вот наткнулись здесь на одну диковинку, — проговорил он и пересказал все сведенья обо мне.

— Зря вы над ней стоите и раздумываете, — ответил второй из подошедших. — Правильно государь сделал, что все их семейство под нож пустил. И эту нужно добить, чтоб крови Распутиных в мире не осталось.

— Так вот и я к тому же мнению пришел, — сказал он, а у меня все в груди похолодело. Где я так провинилась, что все хотят лишить меня жизни?

— Бать!.. Смотри! — вдруг воскликнул изумленный Яромир, пристально глядя на камни и протягивая к ним руку.

— О-о-о! Мои! О, — взвизгнул голос, разорвав тишину на тысячи осколков.

Я остолбенела, глядя на зверька, возникшего словно из ниоткуда. Его серо-пепельный мех казался сошедшим с моего собственного рисунка. Помимо биологии, я находила отдушину в рисовании, создавая в воображении диковинных существ и бережно перенося их на бумагу. Этого зверька я прозвала Хромус, уж больно у него получились аккуратными рожки и взвинченная кисточка хвоста, как у разумных существ с планеты Хром.

— Матерь Божья! — воскликнули в унисон Прохор и Яким, спешно осеняя себя крестным знамением.

Остальные мужчины, словно по команде, отступили, судорожно сжимая рукояти мечей. Лишь Яромир остался сидеть на корточках, с нескрываемым изумлением наблюдая за зверьком. А тот, не теряя ни секунды, принялся поочередно запихивать камни в рот. Проглотив последний, он вспыхнул ослепительным голубым светом, от которого все невольно зажмурились.

— Ты посмотри, какой прыткий! — расхохотался Яромир. — Три сафира слопал, и хоть бы что!

В ответ мой Хромус, высунув язык, с шумом выпустил воздух, передразнивая его.

Широкие плечи Яромира и мужчин, стоящих за ним, затряслись от сдержанного хохота.

— Уел он тебя, сын, — сквозь смех проговорил Петр Емельянович. — Считай, на два миллиона.

— Да я и не в обиде, — отозвался молодой мужчина, но тень недоумения тут же омрачила его лицо. — Только вот понять не могу, кто же этих тварей изничтожил?

— Убить к чертям всё это дьявольское отродье, и дело с концом! — завопил Прохор, бросая опасливые взгляды на зверька.

— Да погоди ты рубить с плеча, — недовольно проворчал его сиятельство. — У девочки магия проснулась, вот она фамильяром и обзавелась. А они те ещё затейники. Иной раз такую личину примут, что монстры из разломов покажутся божьими