Дело смерти - Карина Халле

ужаса и отворачиваюсь от Клэйтона. Бегу через лабораторию к двери, распахиваю ее, ожидая увидеть Эверли по ту сторону. Но там пусто. Мчусь по лестнице наверх, затем через учебную лабораторию. Бегу вдоль окон, зная, что снаружи никто не увидит, особенно ночью, и всматриваюсь в бурю, ища отблески фонариков, но там пустота.

Я открываю наружную дверь и выскакиваю в ночь.

Прямо к лодке Кинкейда.

ГЛАВА 28

Дождь хлещет мне в лицо, когда я бегу по пандусу и причалу, несколько раз почти падая. Ветер бьет меня сбоку, заставляя шататься, а волны с грохотом бьются о борта лодок, раскачивая их на бурных волнах.

Я добираюсь до «Митрандира» и забираюсь на борт, врываюсь в салон и кричу вниз в каюту:

— Ты знал! — кричу я.

Спускаюсь по лестнице как раз в тот момент, когда Кинкейд выходит из своих апартаментов, натягивая джинсы.

— Что случилось? — спрашивает он с тревогой.

— Лжец! — ору я, бросаюсь к нему и даю пощечину. Шлепок раздается в салоне, и прежде чем он успевает прийти в себя, я резко толкаю его грудью.

Он делает шаг назад, держась за щеку, глядя на меня с ужасом.

— Ты ублюдок! — снова кричу я. — Я видела Клэйтона! Я спустилась в операционную — я видела его там. Он мертв. Он мертв, Кинкейд. Ты убил его.

Его лицо бледнеет, он тяжело сглатывает.

— Я не убивал.

— Лжец! Я видела кровь на твоих ботинках! Я спросила Клэйтона, и он сказал, что ты знал! Он сказал, что ты один из них!

— Ты же сама сказала, что он был мертв, — спокойно произносит он.

— И ты знаешь, почему он смог говорить, несмотря на это! Ты убил его, так или иначе, ты убил его и продолжаешь возвращать к жизни, снова и снова, чтобы проводить над ним эксперименты. Все ради того, чтобы продать ваши чертовы препараты! — мое сердце разрывается от этой бесконечной жестокости.

Он сжимает губы в тонкую линию.

— К черту твой договор! Я сообщу о вас в полицию! Обо всех вас! — начинаю искать его телефон.

— Здесь нет связи. Шторм вызывает перебои с сервисом спутника, — говорит он. Тянется ко мне, я пытаюсь вырваться, но он держит крепко. — Слушай, Сидни, я могу все объяснить. Но сейчас ты не в безопасности. Мы оба.

— Почему? Там никто меня не видел. И Клэйтон им не расскажет.

А правда ли?

— Если они что-то заподозрят, им достаточно проверить свои мониторы. Здесь все записывается, везде и все время. Даже на этой лодке.

Я в панике осматриваюсь, пытаясь найти камеру.

— Нам нужно уходить, — говорит он, сжимая мои плечи и глядя прямо в глаза. — Ты слышишь меня? Мы должны уплыть. На лодке. Сейчас.

— Я никуда с тобой не поеду, и уж точно не в этой буре! — ору я, вырываясь из его захвата. Потеряв равновесие, падаю на стол с картами, и тут замечаю радиостанцию VHF.

Я могу вызвать береговую охрану!

Тянусь к радиостанции, но Кинкейд хватает меня сзади и оттаскивает.

— Не раньше, чем я все объясню, — рычит он, удерживая меня на месте.

Я извиваюсь, пытаясь вырваться, но он слишком большой и слишком сильный.

— Отпусти меня!

— Я не могу, Сид, — его голос хриплый у моего уха. — Прости.

Затем он резко тянет меня назад и одной рукой быстро достает из-под стола с картами катушку веревки.

— Нет! — кричу я. — Помогите! — воплю. — Кто-нибудь, помогите!

Господи, что он собирается делать?

— Никто не услышит тебя в этой буре, — говорит он мрачно, быстро обвязывая веревкой мои плечи, прижимая руки к бокам. Потом он ведет меня к дивану и с силой усаживает.

Я пытаюсь укусить его, но у него быстрые рефлексы.

— Сиди здесь! — приказывает он, глаза его опасно сверкают. — Не двигайся. Все это я делаю ради тебя, Сид. Ты должна мне доверять.

— Доверять тебе!? — восклицаю я, когда он разворачивается и по лестнице поднимается двумя шагами сразу, выходя на палубу. Он заводит двигатель, и лодка оживает, грохочет, вибрирует.

О боже. Он действительно хочет уплыть со мной. Он серьезно. Он похищает меня и увозит в шторм. Мы умрем!

Я умру.

Умру и проснусь, пристегнутая к операционному столу.

Я подскакиваю и бегу к камбузу. С прижатыми руками открыть ящики трудно. Я следую взглядом за ногами Кинкейда, слышу, как разворачивается веревка. Мне удается открыть ящик, наклоняясь так, чтобы схватить нож. Понятия не имею, как смогу им защитить себя в таком положении, но это лучше, чем ничего.

Когда я держу рукоять, лодка начинает двигаться назад, волны бьют по корме.

Мы больше не привязаны к причалу.

— Черт, — всхлипываю я. Вдруг консоль GPS на столе с картами оживает, и я слышу писки сверху на палубе. Кинкейд, должно быть, прокладывает курс, используя автопилот системы на кокпите, который отображается на карте внизу.

Я подхожу к устройству, стараясь не порезать ножом бедро, и вижу, как на карте отображается положение лодки. Он проложил курс из залива, через открытую воду к Винтер-Харбору.

Черт.

Смотрю на VHF, размышляя, можно ли залезть на стол, чтобы дотянуться. Может, есть аварийная кнопка. Или, если прижать микрофон и крикнуть «Мэйдэй», меня услышат.

«Кинкейд тоже услышит», — думаю я. И что тогда он сделает?

Нужно рискнуть. Попробовать стоит.

Я роняю нож, не в состоянии залезть с ним, и встаю на колени на скамье. Пытаюсь удержать равновесие, наклоняясь к столу, когда волна бьет лодку сбоку. Я вскрикиваю и ударяюсь о консоль связи, сдвигая то, что там было спрятано.

Я чувствую боль в теле и смотрю на маленький квадратный кусочек белой бумаги, который плавно опускается на стол.

Полароидный снимок.

Снимок, который я видела у Кинкейда, на который он смотрел с такой тоской, что я всегда боялась спросить, что это такое.

А теперь он смотрит прямо на меня.

И на нем — мое лицо.

Я смотрю на фотографию самой себя.

Только я… другая.

У меня длинные каштановые волосы, черный лак на ногтях, на мне футболка «Мисс Пигги» и пижамные штаны. Кинкейд сидит на полу рядом со мной, обнимает меня, в ужасной рождественской пижаме с оленями, а у наших ног лежат несколько нераспакованных подарков.

Мы оба улыбаемся в камеру, выглядим счастливыми.

Внизу фотографии, моим почерком, написано:

Сид + Уэс Рождество На Мадроне 2023.

Я смотрю на это, моргая, пытаясь осмыслить.

2023?

Но сейчас 2022.

Я знаю, что сейчас июнь 2022.

Почему здесь написано 2023? Почему я с Кинкейдом? Почему я называю его Уэс? Почему мои волосы натурального