Княжий венец - Анна Михайлова

Лукаво сверкнули фиалковые глаза.

- Не сдерживайся.

Мгновение, один стук сердца – и под ошалевший блеск синих глаза ее усадили прямо на стол. Мужчина вклинился телом меж ее бедер и смял губы в жарком порочном поцелуе. Язык, словно захватчик, проник в рот и начал вытанцовывать там, лаская и оглаживая. Не прекращались поцелуи, сыпались градом, не давая вдохнуть толком.

- Я же покормить хотел…

- Не больно-то и хотелось, - пробормотала она, подставляя многострадальную шею по жалящие поцелуи-укусы. Ох, и прибавится на ней в ожерелье синих следов!

Скинута ее рубаха ненужной тряпицей, руки жадные вмиг грудь накрыли, заставляя выгибаться и цепляться за широкие плечи, наслаждаясь умелыми движениями шероховатых пальцев. Высекает Велеслав из нее стоны, раз за разом – и сам теряет голову окончательно. Стоны и вздохи страстные – лучшая это музыка, что он слышал. На губы его, что очутились на ее груди, реагирует Тами еще острее – стонет громче, выгибается, запускает пальцы в волосы, невольно прижимаясь еще крепче. Хочет и требует еще ласки. А он дуреет от ее голоса, от запаха атласно-нежной кожи, от следов собственных жадных поцелуев на молочно-белой коже. Изнывая, трется о него валорка всем телом, предвкушая и молчаливо требуя заполнить ту пустоту, что жадно пульсирует сейчас внизу живота.

Подтолкнув, укладывает ее на стол, любуясь раскрасневшимися зацелованными губами, жадным блеском в потемневших фиалковых глазах. В глазах этих разгорается несмелое предвкушение удовольствия. Мужские губы раздвигаются в порочной улыбке – ведь не знает еще его девочка, что он задумал. Оглаживает он всей ладонью желанное тело, от шеи хрупкой, по ключицам, потом грудь, что сейчас тяжело вздымается. Талия тонкая, следом – животик впалый и бедра округлые, манящие. Прикрывает валорка стыдливо глаза, и стонет, прикусив губу, умоляя жар крови унять.

- Леслав, пожалуйста…

- Сейчас, сладкая, сейчас…

Стягивает он с нее белье и накрывает гладкую, словно бутон промежность. Гортанный, мурлыкающий звук срывается с зацелованных губ. Пока еще несмело раздвигаются ноги. Влага ее позволяет пальцам легко скользить по складочкам, лаская и высекая низкие, гортанные стоны. С замирающим от восторга сердцем смотрит Велеслав как красиво отдается его валорка страсти, несмело двигает бедрами, беспомощно скребет пальцами по столешнице. О, сейчас еще слаще будет милая! Склоняется и накрывает ее промежность ртом, широко и мягко оглаживая складочки языком.

- Ты что…? – едва не слетает со стола валорка. Да только предусмотрительно положил ладонь на подрагивающий животик. Властно заставил лежать на месте, познавая свою женщину на вкус. И впадая в лютую зависимость от первого глотка со вкусом пряностей и карамели.

- Лежи! Ох, и сладкая ты у меня… - преодолевая легкое сопротивление, поднимает сначала одну ее ножку и ставит пяткой на стол. Потом другую. От вида ее влажной, идеальной промежности в паху становится больно. Стыдливо зажмурившись, Тами лежит на столе вся пунцовая, беззащитная, полностью открытая ему. И это заводит и пьянит не хуже вина заморского. Многообещающе улыбнувшись, князь вновь склоняет голову между гостеприимно раздвинутых бедер.

Ей мучительно стыдно, но она никак не может удержать стон, от прикосновения языка… кто бы мог подумать – там! Но это так невыносимо приятно, так греховно-упоительно! Она и помыслить не могла, что такие ласки вообще возможны! И чтобы этот властный, высокомерный мужчина сейчас… О, Небо! Его язык танцует, оглаживает, а губы мягко прихватывают комочек ее удовольствия, слегка сжимая. От пронзившего острого удовольствия она кричит, пальцы крепко вцепляются в темноволосую голову, невольно умоляя не останавливаться, притягивая к себе еще ближе. В крови словно запустили пригоршню золотых пузырьков, что лопаются и рассыпают удовольствие по всему телу. Невыносимо-острое настолько, что хочется брыкаться, кричать и кусаться. Только бы он не останавливался. Ее терзают мучительно-сладкие ласки, от которых хочется рычать. Когда его язык глубоко проникает в нее, она со стоном выгибается навстречу, еще шире раздвигая ноги.

- Да! Пожалуйста… еще!

На смену языку приходит палец, а губы плотно накрывают клитор. Вместе с языком ласкают, терзают, нажимают, постукивают. К одному пальцу, добавляется второй. Боги, какая же узкая и манящая! С ее губ срываются непрекращающиеся крики, то умоляющие, то яростные. Тело трясет как в лихорадке, слишком острые ощущения, слишком много, слишком за гранью… Да!

Не любил Велеслав эти ласки, редко кому из его женщин перепадало такое. Предпочитал, чтоб его ласкали. Но тут… Понял, что будут у его валорки зацелованными не одни губы. Стал вмиг от ее вкуса зависимым. Уверенно подводил к финалу, изнывая от желания нырнуть членом туда, где сейчас находились его пальцы. Вот только видеть, как твоя женщина взлетает за облака в сотню раз приятнее, чем самому испытать. И осознавать, что ты довел ее до огненной вспышки лишь руками и губами. Вздрагивает его девочка, выгибается, запрокинув голову. Судороги волнами накрывают тело, а пальцы внутри будто сжимает бархатной перчаткой. Не сразу убирает он руку, усиливая лаской финальные толчки, растягивая ее удовольствие.

Только после того, как она затихла, притянул к себе обессиленную девушку, заставляя сесть. Безвольные руки послушно обнимают за шею, а ноги осторожно обвивают талию, когда одним толчком, до упора входит, наконец, в манящую глубину. Фиалковые глаза удивленно распахиваются, и он успевает заметить в них затухающие искры удовольствия. Не задумываясь, накрывает ее губы поцелуем.

- Чувствуешь, какая ты сладкая? – ухмыляется, когда девушка краснеет, впервые познакомившись с собственным вкусом.

- Я… Ты ужасно испорченный… Ах! – резкий толчок внутри выбивает все возмущенные мысли.

- Да, милая. И тебя буду портить с завидной регулярностью. А теперь держись, - князь сразу же берет широкий, размашистый темп, слишком много в крови возбуждения, чтобы быть медленным и неторопливым. И с радостью замечает, что нравится это валорке. В такт его движениям начинает подмахивать бедрами. Губы жадно отвечают на его поцелуи-укусы. Шальным хмелем гуляет жар в крови, а стоны и крики ее лишь подстегивают, разжигают его еще ярче. И он рычит, вторит ее стонам, вторгаясь в ее тело еще глубже, еще резче. Одно она с ним! Единое целое! Оттого и накрывает их одновременно. Протяжно вскрикивает Тами и безвольно повисает в его руках. Успел Велеслав лишь кулаком на стол опереться, когда распылила его волна на звездную пыль. Через сколько времени стянуло и собрало обратно – не понял. Прикрыв глаза, наслаждался тем, как осторожно поглаживали нежные руки его влажную спину.

- Как ты? – шепчет, целуя