Василиса Прекрасная и царевич - Елена Эйхен

Она не ожила. Не заговорила. Но чуть наклонилась… влево.

Я поняла. Она указывает направление.

Доверилась и свернула влево, в темноту между деревьями. Через несколько шагов тропа снова появилась — узкая, заросшая, но настоящая.

Ощущение появилось внезапно.

Кто-то следит.

Не шёпот. Не тени. Реальное присутствие. За спиной.

Я остановилась, прислушалась. Тишина.

Обернулась — тропа пуста.

Но ощущение не ушло. Взгляд. Тяжёлый. Оценивающий.

Может, волк?

Нет. Волк бы не молчал. Были бы звуки — дыхание, шаги, хруст веток.

Человек?

Холодок пробежал по спине.

Кто-то из людей мачехи?

И вдруг холод усилился.

Дыхание превратилось в густой пар. Пальцы онемели.

Не может быть так холодно. Осень же.

Но земля под ногами стала твёрдой, промёрзшей. Трава покрылась инеем. Деревья почернели, ветви оголились.

Лес изменился.

Ни птиц. Ни зверей. Только хруст моих шагов по ледяной земле.

Я поняла: я перешла границу.

Тропа вывела на поляну, и тут я увидела избушку.

Кривая, покосившаяся, срубленная из почерневших брёвен. Стояла на огромных, узловатых… ногах. С когтями, вросшими в землю. Вокруг избушки — высокий забор. И на каждом столбе — череп.

Я сделала шаг — и все черепа разом повернулись. Уставились на меня.

Дыхание перехватило. Рациональные объяснения умерли.

Избушка скрипнула и медленно развернулась. Дверь оказалась передо мной.

Глава 6

Дверь распахнулась с таким скрипом, что у меня заложило уши. Из темноты избушки потянуло затхлостью, дымом и чем-то кислым — будто квашеная капуста перебродила до состояния химического оружия.

Сначала показалась нога. Необычная — костяная, желтоватая. Она стукнула о порог, и следом из мрака выползла сгорбленная фигура.

Баба-Яга.

Нос крючком свисал почти до подбородка. Глаза — мутные, но цепкие, как у хищной птицы. Волосы торчали седыми космами, похожие на паутину после дождя. А когда она оскалилась, я увидела зубы. Железные. Ржавые. Щёлкающие при каждом слове.

— Фу-фу-фу! — Яга втянула носом воздух. — Чем это у нас пахнет! Давненько не бывало гостей незваных.

«Спокойно, — приказала я себе. — Это просто пожилая женщина с… нестандартной внешностью. Установи контакт. Покажи, что ты для неё не угроза».

Я выпрямилась, посмотрела ей прямо в глаза — важный момент для создания доверия — и поклонилась. Не слишком низко, чтобы не показаться подобострастной, но достаточно уважительно.

— Здравствуй, бабушка. Меня зовут Василиса. Я пришла с просьбой.

Яга приблизилась, хромая на костяную ногу. От неё пахло землёй и старостью. Она обошла вокруг меня, принюхиваясь.

— По делу пришла али так, шляешься без толку? — прошамкала она, щёлкнув железными зубами прямо у моего уха.

— За огнём пришла. У нас в доме очаг погас, мачеха послала.

— Мачеха, значит? — Яга хмыкнула. — Знаю я таких мачех. Огонька захотела? Недаром ведь огонёк даётся, девка. Послужи мне денёк — дам огня. А не послужишь…

Она провела костлявым пальцем по моей щеке. Ноготь оставил холодный след.

— В печи изжарю да съем.

Я сглотнула, всматриваясь в темноту за открытой дверью. Печь в избушке и правда была огромная — человек поместится.

— Что нужно делать?

Яга расхохоталась — каркающий, неприятный звук.

— Ишь, деловая! Ну, слушай: избу вымыть до блеска надобно, чтоб ни пылинки! Баню истопить, воды натаскать. Ужин сварить на двенадцать персон: щи, каша, пироги, кисель. И вот ещё…

Она достала мешок и высыпала содержимое на стол. Зёрна вперемешку с землёй и песком.

— Крупу от сора отделить. По зёрнышку. К полуночи управишься — огонь получишь. Нет — в печке сгоришь.

Я посмотрела на гору работы. Мачеха показалась ангелом. Физически невозможно. Даже с помощью куколки… хотя куколка уже доказала, что невозможное здесь относительно.

— Поняла, бабушка.

— То-то же! — Яга схватила ступу, что стояла у двери. — А я полетаю покуда. Дела у меня в лесу. Вернусь к полуночи — проверю.

Она плюхнулась в ступу и взмыла в воздух, заметая следы помелом. Черепа на заборе вспыхнули зелёным светом, освещая ей путь.

Когда шум стих, я выдохнула и вошла в избу.

Внутри она оказалась больше, чем казалось снаружи. Низкие потолки, закопчённые балки. Полки ломились от странных банок, связок трав, каких-то порошков. В углу — прялка. У печи — кочерга, ухваты, горшки.

И грязь. Сколько же грязи! Пол покрыт слоем пыли и чего-то липкого. Паутина свисала гроздьями. В углах — кучи непонятного хлама.

Я достала куколку, протянула ей остатки хлеба от Агриппины и воду из кувшина на столе.

— Поможешь?

Куколка ожила, потянулась.

— Конечно, Василисушка. Но дел много. Начнём?

— Начнём.

И началось волшебство.

Тряпки взлетели в воздух, принялись тереть стены. Вёдра сами наполнялись водой из ниоткуда. Веник заплясал по полу, выметая сор. Зёрна струйками отделялись от земли — чёрные в одну сторону, песок в другую.

Пока куколка управлялась с уборкой, я решила получше всё изучить. Всё-таки психолог во мне требовал анализа.

На полке между банками — расчёска. Деревянная, старая. В зубцах застряли седые волосы. Рядом — зеркальце, потрескавшееся. Флакончик с цветным сыпучим порошком, похожим на тени для глаз.

Странно. Зачем Бабе-Яге косметика?

У печи обнаружились стоптанные тапочки. Мягкие, вышитые. Явно женские. И размер… обычный. Не для костяной ноги.

На столе — связки сушёных трав. Я принюхалась. Мята, ромашка, зверобой. Валериана. Набор от бессонницы и нервов. Моя бабушка подобные на даче сушила.

Баба-Яга страдает от тревожности?

Картина складывалась странная. Не абстрактное чудовище из сказки, а… человек? Старая женщина со своими проблемами, привычками, слабостями?

За печкой что-то блеснуло. Я отодвинула заслонку и обнаружила тайник. Свёртки шёлка. Мешочки с пряностями — корица, гвоздика, перец. Склянки с чем-то маслянистым. Ничего себе!

И платок. Синий, с вышитым золотом гербом. Такой же, как я видела… где же? Ах да, у одного из мужчин, что приходили к мачехе ночью.

Контрабанда. Баба-Яга — часть контрабандной сети?

Грохот снаружи заставил меня захлопнуть тайник. Черепа вспыхнули. Ступа с размаху приземлилась во дворе.

— Проклятая колымага! — донеслось ворчание. — Опять помело барахлит! Тьфу!

Яга ввалилась в избу, отряхиваясь от листьев. Выглядела она уставшей — плечи опущены, дыхание тяжёлое.

Замерла на пороге.

Изба сияла чистотой. Пол блестел. На столе — горшок щей, каша, горка пирогов, кувшин киселя. Зёрна аккуратно ссыпаны в чистый мешочек.

Яга медленно обошла избу. Провела пальцем по полке — ни пылинки. Понюхала щи. Откусила пирог. Пересыпала зёрна из ладони в ладонь.

Потом уставилась на меня. В мутных глазах появилась опасная