Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Возле низкого каменного стола в мягких кожаных креслах сидят двое крупных мужчин. Один расположился лицом ко мне, выражение его лица скрыто за светлыми прядями, наполовину закрывающими глаза. Другой смотрит на меня через плечо, выгнув бровь, его лицо и плечи покрыты веснушками. Из-за растрепанной копны волос он выглядит так, будто только что проснулся.

У обоих в руках по вееру карт Скрипи, на столе стоят бокалы с янтарным… чем-то и блюдо с хрустящими на вид закусками.

― Люблю эту игру, ― говорю я, направляясь к столу и останавливаясь, чтобы взять закуску с блюда. Я обмакиваю ее в водоворот жидкого соуса и кладу на язык, морщась от кремовой смеси с нотками чего-то, что по вкусу очень напоминает грязь. ― Точно не мое. Что это?

― Трюфельный крем, ― хрипит рыжеволосый мужчина с сильным пирсингом. ― Мы привозим его из соседней деревни. Грибы, которые входят в его состав, трудно вырастить, поэтому они на вес золота.

Я кладу оставшуюся часть на язык и убеждаюсь, что он действительно ужасен.

― Определенно не мой любимый вкус. ― Я бросаю хрустящий кусочек чегото в рот и жую, приподняв брови. ― Вы реабилитированы. Это вкусно.

Вкус насыщенный.

Соленый.

Жирный.

Он даже хрустит на моем языке, пока я жую.

Я беру еще один.

― Что это?

― Обжаренный жир колка.

Хм.

Не самый лучший вариант, поскольку я совсем недавно наблюдала, как один из них истекал кровью, но у нищих нет роскоши выбирать.

Я прижимаю все блюдо к груди и обхватываю его закованной рукой ― той, что все еще держит украденный подсвечник. Я беру еще один кусочек жира и жую его.

― Вы ведь не против? ― спрашиваю я, указывая на блюдо.

― Не настолько, чтобы остановить тебя, ― говорит мужчина с голым торсом, его приподнятая бровь устремляется еще выше, пока почти не теряется среди непокорных локонов. ― Дать сумку для подсвечника?

Я улыбаюсь.

― Как заботливо! Да, с удовольствием возьму.

Он обменивается взглядом с молчаливым мужчиной, встает, подходит к стойке с напитками, берет тонкий хлопчатобумажный мешочек и высыпает на скамейку кучу оранжевых фруктов. Он возвращается ко мне и протягивает его. Я опускаю внутрь подсвечник, и он перекидывает ручки через мою руку.

― Спасибо. ― Я смотрю на них. ― Тебе ведь не нужно, чтобы я кого-то убила в обмен на это?

Молчание длится так долго, что я чуть не повторяю вопрос.

― А, нет. Мы откажемся, ― говорит рыжеволосый мужчина.

― Мило.

И странно. Обычно все так и происходит.

― Дайте мне знать, если передумаете. Я пытаюсь откосить от воинской повинности, но ваш король пару раз спасал мне жизнь, так что я буду рада оказать услугу. ― Я поднимаю сумку на плечо. ― Где выход?

Второй мужчина продолжает пялиться на меня так, словно я какое-то странное существо, которого он никогда раньше не видел, его лицо такое бледное, что я думаю, не заболел ли он чем-нибудь. Бедный парень. Наверное, мне лучше уйти, пока я тоже не заразилась, иначе я никогда не доберусь до стены, чтобы освежевать Рекка Жароса от члена до горла.

Рыжий указывает мне за спину.

― Туда. Восемнадцатая дверь справа ― самый быстрый путь к центру города.

Я поворачиваюсь и вижу коридор, который не заметила раньше ― в нем множество окон, сквозь которые пробиваются лучи света.

― Такой услужливый. ― Я беру еще один сухарик из блюда, прижатого к груди, и поворачиваюсь, махнув обоим мужчинам одной рукой. ― Приятно было поболтать с вами!

Всего хорошего.

Тишина преследует меня, пока я иду по коридору, поглощая жареный жир и наслаждаясь блаженством свободы.

Предположительно.

Я очнулась не в камере или пасти дракона, и не была подвешена к потолку. Никто не называл меня грязным ничтожеством и не заставлял мою боевую руку дергаться слишком сильно. Меня не повалили на пол, как только я вышла из своей комнаты, не вымазали в крови жертвенного зверя, не привязали к столбу и не принесли в жертву саберсайтам. Никто не называл меня Холу и не приказывал остаться и произвести на свет спасительное для мира потомство, за мной не следует мифическая серебристая кошка.

Я с осторожным оптимизмом полагаю, что мое короткое пребывание в Домме окажется куда менее травмирующим, чем я предполагала ранее.

***

Два здоровенных стражника с бесстрастными лицами берутся за ручки двойных дверей и распахивают их.

― Творцы, ― бормочу я, щурясь от ошеломляющего потока солнечного света. Я достаю из блюда последнюю хрустящую корочку и с хрустом разгрызаю ее, когда выхожу в липкую, пахнущую чем-то сладким жару, и набираю полные легкие воздуха.

Выдыхаю.

Свобода на вкус как жареный жир колка и слишком горячий воздух, но я никогда не была так признательна. Единственное, что может притупить мой разгоревшийся оптимизм, ― это огромный, покрытый шрамами король с глазами, как угли, который ради меня отрезал чью-то голову.

Сердце бьется, словно пытается сломать ребра. Это чувство я хочу раздавить в кулаке.

Чем быстрее я уберусь отсюда, тем лучше.

Двери захлопываются за мной, и я поворачиваюсь ― мое внимание привлекает другая группа воинов, охраняющих дверной проем на внешней стене. Я разглядываю их доспехи из драконьей чешуи, их темные волосы распущены по плечам, каждый вооружен бронзовым мечом в одной руке и деревянным копьем в другой.

Слизывая с пальцев остатки соленой приправы, я подхожу к мужчине справа, который почему-то не щурится и не потеет, несмотря на яростный солнечный свет, льющийся на его лицо.

― Не мог бы ты подержать это? ― спрашиваю я, подталкивая к нему свое пустое блюдо.

Между его бровей залегает морщина, и он бросает взгляд на кулон, висящий у меня на груди, изумленно поднимая брови. Он склоняет голову на несколько долгих мгновений, словно кланяясь, а затем поднимает взгляд на глиняное блюдо. Прочистив горло, он протягивает свой меч, который я принимаю и благодарю его, и берет блюдо в его теперь уже пустую руку.

Отступив назад, я покачиваю оружие, оценивая его баланс. Я хмурюсь, выяснив, что он мне не подходит.

― Слишком тяжелый для моей руки. ― Я кивком указываю на кинжал, пристегнутый к его бедру. ― Но я с радостью