Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

— Kalós írthate píso ston Ólympo! — кричит он, раскидывая руки к небу. Улыбка во всю физиономию — и оттого вдвойне жуткая.

— «Добро пожаловать обратно на Олимп», — переводит Зевс.

Уловив молчание, Рея выгибает бровь:

— Значит, наши дети и племянники позабыли хорошие манеры? Больше не здороваются?

Братья и кузены нехотя отвечают приветствием по-гречески. Все, кроме Хайдеса и Ареса.

Кронос замечает это. Я вижу, потому что не свожу с него глаз, а он — с Хайдеса. У меня нехорошее предчувствие. Он слишком расслаблен, слишком спокоен — и я убеждаю себя, что эта тишь только маска. Спокойствие человека, который уже уверен в своей победе.

— Поднимайтесь к себе и переоденьтесь, — наконец распоряжается Кронос. — Наденьте что-нибудь парадное. Ждём вас в столовой через полчаса — поужинаем все вместе.

Никто не возражает. Никто не возмущается. Я сжимаю кулаки и прикусываю язык, чтобы не послать его к чёрту. Через двое суток мне в его долбанный лабиринт — последние сорок восемь часов я бы с радостью провела подальше от него.

Кронос уже разворачивается. Рея касается его локтя, кивает в чью-то сторону среди нас и что-то шепчет ему на ухо. Кронос прищуривается и шумно выдыхает:

— Позже обсудим ещё и то, зачем вы притащили Лиама.

Он исчезает в доме. Трость отмеряет шаги. Он хромает. Он хромает. Правая нога травмирована. Но когда? И как? И главное — значит ли это, что у меня будет преимущество в лабиринте?

— Вы тоже заметили? — шепчу, всё ещё глядя на балкон.

— Да. Кронос помнит моё имя. Невероятно, — откликается Лиам.

Арес фыркает:

— Саркофаг прихрамывает. Ранен в ногу. Жаль только, что это сделал не я.

Афина складывает пазл быстрее всех:

— Арес… ты знаешь, кто это был?

— Когда мы были здесь на похоронах Афродиты… ночью, возвращаясь пьянющий из одного клуба Олимпа, я слышал, как они с Реей грызлись. Я их подслушал. Рея была в ярости и винила его в смерти дочери. Выстрелила ему в ногу — наказать.

У Гермеса, Хайдеса и Афины одинаковое выражение. Не пойму — они потрясены или не верят.

Время поджимает, нам не терпится узнать, ради чего собрал Кронос. Мы входим в дом и поднимаемся. Кузены и Лиам остаются на этаже гостевых, мы поднимаемся ещё на один. Моя комната — как прежде, последняя в конце коридора, напротив Хайдесовой.

Он давно в своей не живёт — обосновывается у меня.

И стоит моему баулу оказаться на полу, меня прошивает новая мысль: у меня нет ничего достаточно нарядного.

— Хейвен, что тебя тревожит?

Я вскидываю голову. Хайдес сидит на кровати, скрестив руки, и приподнял бровь.

— В чем идти — нет. — Киваю на чемодан а рука зависает в воздухе.

— Надень то, что есть. Не обязаны подпевать папашиным спектаклям. — Он встаёт и расстёгивает молнию на своём чемодане.

В дверь что-то стукается — я подпрыгиваю.

— Любимки, вы там траха… занимаетесь важным? Мне только доставку сделать — и я ушёл. Могу сам открыть и держать глаза закрытыми, — вещает из коридора Гермес.

Хайдес тяжело выдыхает:

— И что ему ещё надо, — бормочет. — Входи!

Гермес входит, прикрыв ладонью глаза, двигается осторожно, будто по смертельной полосе препятствий. В другой руке — чехол с платьем.

— Привет, — здоровается, всё ещё прикрываясь. — Принёс тебе, Маленький рай. Для сегодняшнего ужина.

— Герм… — начинаю, собираясь заверить, что мы одеты и вовсе не заняты.

— Надеюсь, не повторится история с тем, что я подарил тебе на Зимний бал в начале декабря, — добавляет он с укором. — Совсем не обязательно было рвать его, чтобы её раздеть, Хайдес. Молния там открывалась легко.

***

Столовая — та же, где мы ужинали пару месяцев назад.

Вся семья стоит вокруг стола. Нет только Диониса. Но я уже поняла: его талант — появляться и исчезать, когда вздумается. Да и на таком «семейном» ужине ему радости бы не было.

Все в белом, кроме Хайдеса — он в чёрном, — и меня — я в золоте.

Кронос смотрит именно на нас двоих. Его янтарные глаза задерживаются на мне. Он оглядывает меня, и улыбка на его губах расползается всё шире:

— Ну, ну, — протягивает он, довольный. — Вполне логично. Ты — наше золотое яблоко, яблоко раздора.

Никто не отвечает.

— Прошу, садитесь, — прерывает молчание Рея. — племянники — слева, дети — и Хейвен вместе с ними — справа.

Ну да, ещё раз подчеркнуть, где моё «место» — святое дело.

— Простите, а я? — осматривается Лиам.

Арес закатывает глаза, хватает его за рукав и волочёт на свою сторону. Сажает между собой и Посейдоном — место рядом с Зевсом уже заняла Гера.

Когда все рассаживаются, в зал вкатывают два сервировочных столика. На них — подносы. Их ставят к нам поближе и раскрывают. Красное и белое мясо, овощи на любой вкус и фруктовый салат.

— Приятного аппетита, — желает Кронос и перекладывает себе на тарелку свиную корейку и салат из помидорчиков, феты и салата-латука.

— И вам… — отзывается Лиам.

Хайдес обрывает:

— Давайте пропустим часть, где мы делаем вид, что мы — счастливая семья за ужином, и перейдём к тому, зачем мы вам нужны.

Кронос не поднимает глаз, ковыряется вилкой и ножом:

— Во-первых, никогда больше не смей вот так со мной разговаривать. Во-вторых, я всего лишь хочу, чтобы вы что-нибудь поели. Так что, γιε μου, сделай одолжение — займи рот чем-нибудь, что не действует мне на нервы.

Я замечаю, как Афина кладёт ладонь на бедро Хайдесу — мол, сделай, как говорит отец, и не устраивай цирк.

Хайдес берёт вилку и тянется за ломтиками баклажана. В последний момент меняет траекторию. С идеальной меткостью запускает прибор в сторону Кроноса. Тот не шелохнётся — настолько безумен, что готов рискнуть лицом. Но Хайдес и не целил в лицо. Вилка свистит в сантиметрах от него и врезается в стену за его спиной.

— Гермес, — произносит Рея ровно.

Гермес подаётся вперёд и сгребает у Хайдеса все приборы.

Хайдес уже готов встать; Афина хватает его за руку и усаживает обратно. Я держу ладони под столом, надёжно спрятанные скатертью. Сжимаю их в кулаки так сильно, что костяшки белеют.

— Зачем мы здесь? — спрашиваю, едва нахожу в себе достаточно спокойствия, чтобы не сорваться на крик.

Кронос выглядит утомлённым нашими вопросами — и ещё больше нашим нежеланием составлять ему компанию. Он окончательно отодвигает тарелку и откидывается на спинку стула — больше похожего на трон.

— Хочу дать Артемиде последний шанс, — говорит он. — Последнюю возможность обойтись без игры лабиринта.

Теперь он полностью завладел моим вниманием.

— Что это значит? Как?

Ему по вкусу моя жадность до ответов, и я тут же жалею, что выдала её так явно.

— Бал в три, — произносит он. — Сегодня ночью, в три, ждём вас в бальном зале на последний танец и… последнюю игру.

Падает тишина. Я слышу, как сердце разгоняется всё сильнее.

— Что за игра? — выдыхаю.

— Сюрпризы не портят, Артемида, — мягко одёргивает он. Снова берёт вилку. — Но ничего слишком опасного.

— Ты хочешь дать ей последний шанс… — начинает Зевс, прочищает горло. — Или ты просто боишься: ведь вместе с Хейвен туда идёшь и ты, а не уверен, что выйдешь первым и победишь?

Вдруг встревает Лиам:

— Если подумать, лучше попробовать эту последнюю игру до лабиринта. Лабиринт-то Кроноса, верно? Для него победа железная.

Спасибо, Лиам, прям бальзам на душу.

— Игры лабиринта придумал не Кронос, — спокойно говорит Рея. Она ест чинно, мелкими кусочками. — Их придумали его родители: Уран и Гея. Только они знают их точно.

У меня отвисает челюсть.

Она говорит о них в настоящем времени. Они… живы? Должны быть.

Взгляд Кроноса скользит по лицам, от племянников к детям:

— Мы с Гиперионом тоже были в лабиринте. И наши воспоминания испорчены не меньше ваших. Мы сверялись когда-то, но так и не поняли, что именно там происходит. Единственное, что я могу контролировать, — расположение живых стен, но и его я не в силах удержать в памяти — место слишком велико. Таковы правила.