Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

— Нужно танцевать, — говорит он. Хрипловатый тембр не оставляет сомнений: это Аполлон. — Слиться с толпой. Этого он и хочет.

Аполлон кладёт ладонь мне на талию, моей рукой — как я туплю — ведёт на своё плечо. Наши пальцы сцепляются, и мы начинаем двигаться, подстраиваясь под шаги прочих гостей.

Я быстро сдаюсь и первой нарушаю молчание:

— Где ты был?

— Были дела.

— Да пошел ты, Аполлон, — вырывается слишком горячо.

Почти вижу, как за маской у него округляются глаза.

— Это ещё за что? Не думаю, что заслужил.

— Какие такие «дела»? Мы нуждались в тебе. Хайдес, Гермес и Афина уверены, что их брат — чёртов предатель, который играет на Кроноса.

Он пожимает плечами и смотрит поверх моего плеча, куда-то за спину:

— Пусть думают, что хотят. Раз они уверены, что я предатель, значит, Хайдес жив, и я делаю всё правильно.

Я запинаюсь. Не понимаю этого парня вовсе.

— Аполлон, ты хочешь, чтобы я вышла из лабиринта живой и первой?

— Больше, чем чего бы то ни было на свете, Хейвен.

То, как он произносит моё имя, трогает до дрожи. Я понимаю, как соскучилась. Понимаю, что люблю его по-своему — и хочу, чтобы он не был втянут в этот кошмар. Понимаю, что хочу видеть его в объятиях братьев.

— Те дела… — Я тяжело сглатываю: мысль, захватившая голову, не отпускает. — Они про лабиринт? Про Кроноса? Про игры сегодняшней ночи?

Он не отвечает. Разворачивает меня в пируэте.

— Да. Но поклянись мне об одном, Хейвен, — слышу едва-едва.

— О чём?

— Что бы ни случилось после трёх, с этой минуты — ни на секунду не сомневайся во мне. Даже когда покажется, что всё кончено. Даже когда покажется, что я против тебя. Доверься мне.

Страх взбирается по ногам, затягивается в живот и обвивается вокруг горла, перекрывая воздух.

— Аполлон, ты меня пугаешь. Зачем ты это говоришь? Что сейчас будет?

Прядь длинных каштановых волос выскальзывает у него из-под капюшона.

— Ты возненавидишь меня после трёх, Хейвен. Могу гарантировать.

Мы уже не танцуем, но его руки по-прежнему лежат на мне. В этом прикосновении — отчаяние.

— Тебе не стоило соглашаться на эту игру, — одёргивает он, и в голосе смешаны злость и горе.

— Аполлон… — Мой страх превращается в ужас, а затем — в ярость. Почему он должен быть таким загадочным? Это не похоже на предупреждение — скорее на попытку запугать.

— Последнее, — шепчет он.

Я ловлю каждое слово, жадно, как воздух: вдруг ещё хоть одна фраза поможет что-то понять.

— Что?

— Постарайся простить меня, прошу.

Он отступает на два шага. Я бы кинулась за ним, если бы в тот же миг вокруг не переменилась сама реальность. Музыка смолкает. Все в зале перестают танцевать. Люди снимают маски — открываются лица, которые я никогда раньше не видела. Наверное, приятели Кроноса, те самые, кто с таким восторгом смотрел на мой бой с Хайдесом.

Рой белых плащей раздвигается, выстраиваясь по краям зала. На середине остаёмся я, Аполлон и ещё несколько человек. Вижу Гермеса и всю семью.

Но стоит пересчитать — и я понимаю, что кого-то не хватает. Не хватает одного.

Первым срывает маску Зевс:

— Какого чёрта происходит?

Я следую его примеру — и остальные тоже. Сканирую лица. По второму кругу. Гермес. Афина. Гера. Посейдон. Зевс. Арес. Лиам. Гермес. Афина. Гера. Посейдон. Зевс. Арес. Лиам.

Не может быть. У меня подгибаются колени, я почти оседаю на пол:

— Где Хайдес?! — срываюсь на крик, будто они и правда могут знать.

Мой вопрос, кажется, только сейчас заставляет их заметить, что его с нами нет.

Я снова оборачиваюсь — Аполлон исчез. Точнее, он уже у трона, рядом с Кроносом и Реей.

Кронос поднимается, раскидывает руки:

— Разве не чудесен белый? Это тот самый цвет, на котором кровь заметнее всего.

Аполлон достаёт из-под туники пистолет.

Кронос проводит по нему пальцем вдоль ствола и, клянусь, смотрит прямо на меня:

— Добро пожаловать в одну из моих любимых игр: «Голова или сердце».

Глава 52. ГОЛОВА ИЛИ СЕРДЦЕ

Как только он вырос, Зевс объявил отцу войну: заставил его выпить зелье, приготовленное Метидой, и тот изрыгнул детей, проглоченных до Зевса. Вместе с ними в течение десяти лет он сражался против отца, союзника титанов.

— «Голова…» — повторяет Кронос, постукивая подушечками пальцев по подбородку с нарочито задумчивым видом. — «…сердце. Что важнее? Голова рациональна, не позволяет сердцу собой командовать. Сердце нелогично, безумно, оно не считает риски. Сердце — больно, а чувства — болезнь. Безрассудные поступки — симптомы. Самые большие ошибки, которые мы совершаем, следуя ему… наша смерть».

Арес рывком выходит вперёд и встаёт рядом со мной, злой, как черт.

— Ладно, Шекспир, хорош нести философскую чушь.

Он вытягивает руку, заслоняя меня, — будто готов отдёрнуть назад, если что-то пойдёт не так.

Кронос поднимает руку и делает короткий жест пальцами. За его спиной распахивается дверь, так умело замаскированная под стену, что я её никогда не замечала. Двое мужчин в строгих костюмах выводят двух фигур в капюшонах. На них те же белые одежды, что и на нас, и маски. Но маски другие: у левого — чёрная с красными прожилками, у правого — красная с чёрными.

Их ставят рядом, между Кроносом и мной. Арес толкает меня, заставляя сделать пару шагов назад.

— Спокойно, — шепчу. — Он не причинит мне вреда.

Арес смотрит на меня как на сумасшедшую. А я верю Кроносу, когда он говорит, что я — последняя, кому он навредит. К несчастью, верю. И его одержимость мной пугает всё сильнее.

— «Голова или сердце», Артемида? — подталкивает Кронос, и его голос разносится под пышными сводами зала.

Ещё одно движение рукой.

Охранники сдёргивают с них капюшоны и снимают маски.

Красная маска закрывала лицо Хайдеса.

Чёрная — лицо моего отца.

Меня накрывает волна противоречивых чувств. Облегчение — я вижу Хайдеса. Ужас — видеть его здесь, вот так. Радость — наконец-то найти отца. И отвращение — от осознания, что он тоже стал фигурой в играх Кроноса.

Кронос подходит к ним, и мои ноги сами делают шаг, отчаянно желая закрыть и отца, и моего парня. Арес не даёт. Я бы с удовольствием заехала ему локтем и заорала, но понимаю зачем он это делает. Молчу и замираю: сейчас я совсем не в том состоянии, чтобы решать.

— Кори Коэн, голова, — произносит Кронос имя моего отца. Его голубые глаза смотрят на меня расширенно и влажно. Тёмные волосы взъерошены, прядь падает на лоб. — Хайдес Малакай Лайвли — сердце.

Хайдес не выдаёт ни единой эмоции. Мне не нравится, как он на меня смотрит — в этом взгляде решимость человека, который ждёт, что сейчас с ним случится что-то страшное.

— Палач — Аполлон, — продолжает Кронос.

Аполлон снимает предохранитель с пистолета.

— Он убьёт одного из них, — поясняет Кронос, и на слове «убьёт» его губы трогает тонкая улыбка. — Но послушает волю Хейвен. Выбирать, кто умрёт, будет Хейвен.

Никто из присутствующих не издаёт ни звука. И кто все эти люди, которым в кайф стоять и смотреть на такое — и не возражать?

— Если умрёт твой отец, долгов больше не будет. Тебе и Ньюту останется отказаться от наследства — и вы свободны навсегда. Тогда в лабиринт идти смысла нет, а заодно ты сможешь быть с Хайдесом, раз уж без него никак, — он закатывает глаза. — Интересно, что такого ты в нём нашла, чтобы стоило всей этой борьбы?

Я сжимаю кулаки.

— Тут я согласен, но только тут, — бурчит Арес абсолютно серьёзно, хотя это вроде как шутка.

— Ты не стоишь и четверти того, кем является Хайдес, — выпаливаю. Хайдес едва заметно качает головой — мол, не провоцируй его.

Кронос встаёт рядом с сыном, запускает пальцы в его волосы и резко откидывает ему голову, подставляя лицо под свет хрустальных люстр. Пристально разглядывает — и по мере того, как взгляд скользит по каждому сантиметру, на его гармоничном лице проступает кислый гримасливый ужас.