Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

— Доченька, — у отца глаза полны слёз, которые он из последних сил сдерживает. Он понимает, что Аполлон убьёт его. Знает, что Аполлон не причинит зла брату.

— Папа… — слово тонет в горле. Я не готова прощаться. Он не может умереть. Это не может быть план Аполлона. Нет.

— Прости, что твоя и Ньюта жизнь была трудной, — продолжает он. По щеке катится слеза. — Прости, если вам чего-то не хватало. И прости, что ты оказалась в этом аду только потому, что хотел помочь мне с долгами. Не надо было. Прости. Прости, прости… — его сотрясает всхлип, не дающий договорить.

Я почти падаю на колени от боли. Всё плывёт; я смахиваю слёзы. Плакать нельзя. У меня ещё остаётся крошечная вера в Аполлона.

— Жалко, — бросает Кронос, закатывая глаза. Лишь секунду спустя понимаю: он про речь моего отца. Он подходит ближе — одним движением извлекает пистолет из внутреннего кармана и ставит ствол ему к виску. — Ты настолько жалок и раздражающ, что я бы с удовольствием вышиб тебе мозги сейчас же. В каждую часть тела — по пуле, а смертельные оставлю напоследок.

Отец не боится — его передёргивает отвращение.

— Так ты и хочешь всё закончить? Убив своего брата?

Он слишком поздно осознаёт, что сказал. Он не хотел. Вздрагивает на глазах и сжимает губы в прямую линию.

Я забываю дышать.

Хайдес резко дёргает головой.

Толпа вокруг загудела. Проколола нашу тишину — и гул нарастает.

— Он что сказал? — выдыхает Арес. Я никогда не видела его таким.

Я ищу глазами Аполлона. Он уже знал. Знал. Единственный из нас, кто не выдал вообще ничего. На такое новости не реагируют никак. Он знал. И не сказал мне. Давно ли он это скрывает?

И почему, чёрт возьми, Аполлон знает всё?

Кронос смотрит на меня. Улыбается:

— Ну вот, догадалась. Титаны: Кронос, Океан, Гиперион, Койос, Япет и Криос. — Он указывает на себя и на моего отца. — Нас здесь всего трое: Кронос, Гиперион и Криос. Уран и Гея нас усыновили, а потом устроили… игру, чтобы решить, кому передать управление Олимпом и игровыми залами. У каждого была задача — усыновлять самых многообещающих детей из тех приютов, которые мы содержали. Тот из нас, кто первым найдёт всех тринадцать Олимпийцев и соберёт их на острове, чтобы продолжить дело Лайвли, — тот и получит власть.

Кори. Кори. Крио. «Кори» — анаграмма «Крио».

Мне нужно за что-то уцепиться. Рука судорожно ищет опору — и находит Аполлона. Он уже рядом и поддерживает меня. Пистолет опасно близко к моему телу, но у меня не хватает головы, чтобы об этом думать.

— Гипериона размягчила Тейя, — продолжает Кронос с презрением. — Он не только сбежал с деньгами нашего отца, но и увёл у меня и у семьи Зевса, Герy, Диониса и Посейдона. А Криос сделал куда хуже. Он…

— Она не должна была узнать так, — перебивает отец. — Хейвен… Прошу, я объясню…

— Успеешь? Мне кажется, ты сейчас умрёшь, — радостно парирует Кронос.

— Он не умрёт. Аполлон… — вновь пытается Хайдес.

Аполлон отталкивает меня чуть назад и, без предупреждения, обнимает. Гул стихает. Хайдес перестаёт умолять убить его вместо моего отца. Даже Арес молчит.

Аполлон прижимает меня так крепко, что перехватывает дыхание. Возможно, это самое красивое объятие в моей жизни. Всё его братское чувство ко мне — я слышу его кожей. Он держит меня так, будто я и правда ему сестра. Потому что помнит девочку из приюта и никогда меня не забывал, потому что его память не тронута. Вечно молчаливый Лайвли — и вцепился в меня, как утопающий.

— Ты была единственной девочкой, которая заставляла меня говорить, — шепчет он. — Ты была моей первой подругой. И мне жаль.

Я морщу лоб:

— Жаль?

— Вот этого.

Но я не успеваю понять, к чему он клонит.

Его левая рука проникает, между нами, всё ещё обнимающимися, и ныряет под мою тунику. Прежде чем я успеваю спросить, что на него нашло, он засовывает что-то во внутренний карман.

— Аполлон? — зову. Мне становится страшно.

А потом я чувствую. Холодный край пистолета упирается мне в живот. Это не мерещится. Жёсткий металл вдавливается в плоть.

Он собирается убить меня. Аполлон сейчас выстрелит в меня.

Я бы хотела закричать, отстраниться, разозлиться. Но если подумать — в этом есть логика. Это я источник всех проблем. Кронос, который хочет меня. Хайдес, который меня любит. Отец, который любит меня. А с одной дочерью меньше отцу останется больше сил на Ньюта.

Совершенно логично, что умирать должна я.

— Делай, — выдыхая, сама не знаю откуда беру смелость.

— Я бы так хотел этого не делать, Артемида, — шепчет Аполлон, раздираемый болью. — Ты — моя луна, а я — твоё солнце.

Я киваю. Может, не случайно именно он первым из Лайвли притянул моё внимание. Мне казалось, у меня глупая влюблённость в Аполлона, но нет. Никогда не было. Это подсознание толкало меня вспомнить мальчика из приюта.

За его спиной Кронос настораживается:

— Аполлон?

— Всё хорошо, — успокаиваю. Ему надо торопиться. — Ночь обойдётся и без луны, а вот дню нужно своё солнце. — Я не незаменима.

Я закрываю глаза. Улыбаюсь. По щеке катится слеза. Последнее, что слышу, — ответ Аполлона:

— Ошибаешься. Ты — всё небо.

Движение — такое быстрое, что я его не улавливаю. Он нажимает на спуск.

Выстрел взрывает мне уши, мир глохнет. Звуки становятся ватными.

Мне не больно. Ничего не больно. Я и не думала, что это так — быстро и легко. Не думала, что пуля в грудь может не причинить боли.

Тело Аполлона валится к моим ногам. Я ощущаю, как он выскальзывает из моих рук и падает.

Я распахиваю глаза. Ужас бросает в головокружение. Сердце грохочет в ушах, как барабаны. Ускоряется так, что я думаю — это инфаркт.

Я ничего не поняла. В последний миг Аполлон развернул ствол на себя. Красное пятно расползается по белой ткани его одежды. Аполлон безвольно лежит на полу, глаза закрыты, пистолет всё ещё в руке.

Аполлон только что убил себя.

Аполлон мёртв.

Если мой отец — голова, а Хайдес — сердце, то Аполлон был душой. Душой всего, всей семьи.

Я перестаю видеть. Всё чернеет. Лишь на несколько секунд — потом меня вытаскивает назад шум.

Крики.

Вокруг — хаос. Если бы у меня были силы, я бы тоже закричала.

Вместо этого я падаю на пол и подползаю к Аполлону. Поднимаю его на руки, неуклюже. Жму к себе, осыпаю лоб и душистые волосы поцелуями. Прижимаю ладонь к груди, пачкая пальцы его кровью.

— Почему… — шепчу сквозь слёзы. — Почему, Аполлон…

Я в шоке. Мысли не складываются. Я не могу отнять ладонь от раны, кровь размазывается по коже, и я смотрю на неё с ужасом.

Кронос на коленях. Он орёт громче всех. Кричит, как безумный, кричит имя Аполлона, кричит: «Мой сын». Кричит по-гречески. Но его уязвимость только делает его сильнее. Он похож на бога, готового обрушить конец света.

Перед глазами возникает Рея. Слёзы заливают её прекрасное лицо, но она молчит. Осторожно — и всё же настойчиво — забирает Аполлона у меня. Держит, как новорождённого, укачивая, будто укладывает спать.

— Моё сокровище… — напевает она. Я впервые вижу, как она чувствует. — Мой милый и прекрасный сын. Мой милый… прекрасный… сын… — её сотрясает рыдание. Она целует Аполлона в лоб, плачет, уткнувшись в его кожу.

Боль накрывает резко. Я отшатываюсь. Ладони скользят по полу. Чьи-то руки подхватывают меня, но слишком поздно. Я пытаюсь позвать Хайдеса, произношу его имя снова и снова, но, возможно, делаю это неправильно. Никто не отвечает. Я хочу знать, где он. Как он. Мне нужен Хайдес.

— Уильям…

Сил больше нет. Я проваливаюсь в темноту.

Глава 53. НАРИСОВАТЬ ДОМ

О судьбе Кроноса ходит множество легенд:

по одним — он стал царём мира по ту сторону обитаемых земель,

по другим — его увезли на Туле и погрузили в волшебный сон.

Есть и те, где он заключён в недрах Земли.