Горячая штучка - Люси Вайн

— Извини за недавнее, — говорит он нормальным голосом, а потом улыбается. У него приятная улыбка. — Я вел себя как полный идиот. Ужасно для первого свидания, кажется, я слетел с катушек. — Я прищуриваюсь, как кошка, он сказал, что «слетел с катушек», но я вижу, что он старается. Кажется, он слегка протрезвел. Он добавляет: — Слушай, Элинор Найт, расскажи о себе.

Я с облегчением вздыхаю и начинаю рассказывать ему о своей поездке к папе и о разговоре с сестрой. Он говорит, что работает в Сити, и я смеюсь, когда он жалуется на то, что ему ежедневно приходится носить галстук.

Мы улыбаемся друг другу. Все не так ужасно.

— Так что же с тобой не так? — внезапно говорит он, оглядывая меня с ног до головы. — Ты милая, у тебя есть работа, у тебя красивое лицо (закатываю глаза), так почему же в тридцать лет ты одинока?

Шокированная, я усмехаюсь. Меня уже столько раз об этом спрашивали, но каждый раз эти вопросы одинаково режут слух.

Он смеется, а я добавляю:

— А что с тобой? Ты старше меня и одинок. Значит, с тобой что-то не так, Адам?

Он опускает глаза.

— Раньше меня об этом никто не спрашивал.

Мы снова неловко молчим, и я пытаюсь снова говорить о работе, рассказываю о проекте, который мы закончили на этой неделе, и о том, как Дерек плакал, говоря, как он гордится всеми нами.

Адам хмурится.

— Моя бывшая была такой. Она плакала по всякому поводу. Дура.

Ах, получил трепку от бывшей, добро пожаловать обратно, мой старый друг, тебя-то я и поджидала. Я этого совершенно не одобряю. По-моему, мужчины говорят тебе — как потенциальной подружке — подобные вещи таким образом, чтобы ты поняла, что не можешь плакать или быть дурой. Но я очень люблю плакать и быть дурой, поэтому такая форма психологической манипуляции не действует на меня. Она лишь заставляет меня задуматься о том, что он такого сделал своей бывшей, что она стала такой «дурой».

— Значит, ты не очень любишь, когда люди проявляют эмоции? — игриво спрашиваю я, и он снова хмурится. Затем его лицо светлеет, и он наклоняется вперед.

— Я только что вспомнил, что у меня в сумке остался кокс, давай зайдем в туалет!

Я почти смеюсь ему в лицо. Принимать наркотики в туалете кафе «Costa» в пять часов вечера с ненавистным мне незнакомцем? Наймите меня на работу! Хотя, нет, не нанимайте, мне здесь так осточертело.

— Нет, благодарю, — спокойно говорю я, вставая из-за стола. — Извини, мне пора идти. — Я беру сумку и неубедительно добавляю: — Рада была познакомиться!

Он выглядит искренне удивленным.

— О? Я думал, что мы поедем ко мне домой?

Мне снова хочется расхохотаться. Мы знакомы всего сорок пять минут, но я уже могу сказать, что он из тех мужиков, которые думают, что просмотр Человеческой многоножки[28] способствует эротическому стимулированию и что он уснет во время полового акта. Ни за что.

— Не знаю, что тебе внушило такую мысль, — говорю я, натягивая куртку на свою потную задницу — Прости.

Я иду к дверям, проклиная себя за извинения и желая взять их обратно. На ходу я бросаю взгляд назад, он неуклюже машет мне рукой и выглядит очень расстроенным.

Через полчаса я получаю от него SMS:

Эй, ты ушла?

5

16.15, пятница 1 марта

Местоположение: Сижу на столе Мэдди, на котором царит полный беспорядок, в два раза хуже, чем на моем. Ее стол завален кучами всякой ерунды. Вдобавок к моей заднице здесь лежат стопки папок, разного рода канцелярские принадлежности (кому в наше время нужны скрепки?) и стоит целая семейка бобров, очевидно, из японской линейки игрушек «Sylvanian Family». Боже, если мы перейдем на систему незакрепленных рабочих мест, они окажутся под угрозой.

Рич, парень, который сидит между мной и Мэдди, весь день был на съемках, но теперь вернулся, как раз к своему ритуальному перекусу хрустящим картофелем в половине пятого. Через минуту он достанет пакет картофельных чипсов «Quavers», откроет его с таким шумом, словно никогда прежде не открывал пакет с чипсами, а затем будет рассасывать каждый ломтик до тех пор, пока тот не растает у него во рту. Он делает это дважды в день — мы пропустили одиннадцатичасовое шоу. Чтобы съесть весь пакет, ему необходимо от четырнадцати минут и двенадцати секунд до шестнадцати минут и сорока двух секунд. Мы с Мэдди знаем об этом, поэтому, сидя по обе стороны от него, засекаем время и мгновенно сообщаем друг другу о том, что у нас лопнули барабанные перепонки. Он несносен. НЕСНОСЕН.

Держитесь, он идет.

— Привет, Элли! Привет, Мэдди! — говорит он, бодро садясь за стол. — Как провели время? Не правда ли, чудесная погода для этого времени года? О, да, вы видели вчера вечером документальный фильм о белых медведях? Как печально все, что происходит с ними. Я даже слегка всплакнул.

Боже, как я ненавижу его.

Я не поднимаю глаз.

— Рич, твои кумиры-белые медведи никому не интересны.

— Ха-ха, Элли, ты шутишь.

Его смех ужасен. И вот началось, громовой звук разрываемого пакета с чипсами «Quavers». Я содрогаюсь, когда он сует мне пакет.

— Хочешь чипсов, Элли?

— До того, как ты рассосешь их до смерти, или после, Рич?

— О, ха-ха, ты такая смешная! А ты хочешь ломтик, Мэдди?

Она взвизгивает, отталкивая от себя пакет.

Невзирая ни на что, он продолжает.

— Вы волнуетесь из-за сегодняшнего вечера? Интересно будет посмотреть, как все напьются? Я никогда не видел Дерека подвыпившим, но могу поспорить, что он очень смешной.

Он всегда говорит все начистоту. И всех считает смешными — даже Дерека. Он ужасен.

Я собираюсь послать ему еще одну статью из The Onion[29]. Мне нравится наблюдать за тем, как он возмущается и всем рассказывает об этом так, как будто бы это правда.

Это была длинная, тяжелая неделя, но сегодня вечером у нас официальная вечеринка для организаторов Национального конкурса «Ищем таланты». Все сокращенно называют КИТ, и всем было сказано не называть ее так. Под предлогом вечеринки во второй половине дня все в нашем офисе бездельничали, и я видела, по крайней мере, четырех человек, которые попивали вино из пакетов, спрятанных под столами. Но, честно говоря, не знаю, было ли это в связи с вечеринкой, или я всего лишь застала их за обычным времяпрепровождением. Мы