Я буду держать тебя (СИ) - Торен Эйлин

— Я не одна, – вынужденно призналась Аделаида.

Ден присвистнул. Мерзко так. Стал собой.

— Ну, и с мужем поговорю, – выдал он, явно ухмыляясь.

— У меня Виталина, – захотелось затрещину ему вылепить.

Ида и не поняла зачем пояснила. Особенно после этого свиста и… да и ора под окном! Охренел, засранец!

— Хм, – на пояснение выдал ещё более бесячий звук. — Тогда спускайся.

— Денис, – вздохнула, не видела его лица в темноте двора, но точно знала, что он на неё в окне смотрит. Стало интересно, что именно видит, насколько чётко и… ругнулась про себя на мысли.

— Тогда я поднимаюсь, что мне Витка, не видел что ли?

Ида видела, как мигнула сигналка автомобильная и Сорокин сделал уверенный шаг в сторону подъезда.

— Нет, – орнула Ида, потом снова оглянулась на коридор, на комнату, где спала Вита. — Не смей, Сорокин! Не смей! – прошипела.

— Тогда выходи. В машине поговорим. Или поднимусь и буду под дверью песни похабные горланить.

— Ты совсем?

— Думаешь, не умею? – Ида бы руку на отсечение отдала, что прищурился сейчас, гадёныш такой.

Как её только угораздило вляпаться в такого наглеца!

— Ща… что там? – он задумался на мгновение, — О! Эй, зазноба, выходи скорей во двор, – реально загорланил Сорокин.

— Сектор? Ты шутишь? – охренела женщина.

— Красную плесень ещё могу вспомнить, хочешь? А батя ещё Лаэртского гонял, – и тут она безошибочно определила ухмылку возникшую на его лице. — Спеть? Вот про тебя песня: “Если тебе охуительно плохо…”

— Денис! – Ида с ужасом подумала про жуткие песни, о которых знала. Аж передёрнуло.

— Что? Денис, ага. Вот про меня: “Наложууу большую кучу…”

— Не смей, я выйду, только замолчи!

— Так хорошая песня, – гоготнул он, — вообще же, даже без мата.

Ида хотела бы, наверное ответить, но у неё кажется истерика начиналась. Просто прекрасное завершение вечера.

— У тебя пять минут, – отрезал Денис. — “…я подружке у рояля карамелек, шоколадок, мандаринов и жувачек…”

Она поперхнулась воздухом и скинула вызов. Убедилась, что Денис вернулся к машине, потом пошла заглянуть в комнату, но Вита спала.

Будить её не стала, надела на домашнюю рубашку под шёлк, спортивные штаны и толстовку, кеды прямо на голую ногу и отправилась убивать Сорокина. Совершенно точно, он обязательно огребёт сейчас, она его покалечит… точно-точно, и разговаривать не собирается ни разу, и вообще!

Но когда вышла, а точнее вылетела, он уже обошёл автомобиль и как раз, убедившись в том, что Аделаида определённо вышла и идёт по направлению к нему, сел на водительское.

Ида ругнулась про себя.

— Ты, ты… – открыла дверь, но этот гадёныш действовал на неё совершенно немыслимым образом. — Что тебе надо от меня, Денис?

— Сядь, а? А то вышла голая в мороз и права качает, я одетый окалел, рили, просто положи свою попу на сидение.

Ей понадобилось какое-то время, чтобы восстановить равновесие своего душевного состояния, а главное, что когда она села, то поняла, что сидение тёплое. Глянула на Сорокина, она и правда готова была прибить его, но вот такая мелочь и испарилось всё – и негодование, и злость, да и мерзость дня…

— Что ты от меня хочешь, что? – запал спал, вопрос прозвучал, как мольба.

— Поговорить, – снова повторил он.

— О чём?

— О травме. Я не читал, но тут сегодня залез и…

— Там всё написано, – устало отозвалась Аделаида, внезапно утопая в этой усталости, вековой, как ей кажется.

— Ада, – вздохнул теперь Денис. — Тамара Андреевна за сердце схватилась, когда ты на выполнение прыжка пошла.

— Она постоянно хватается, – фыркнула Ида. — Двадцать лет назад… тридцать… ничего не менялось – вечно у неё в одном кармане валидол, а в другом валерьянка. Знаешь, эти маленькие жёлтые такие, в баночках были, – он кивнул, хотя она на него не смотрела, но движение головой уловила, — вот Шепелевская их на соревнованиях ела, как конфеты.

Аделаида потёрла лицо, ухмыльнулась.

— Он тебя уронил, – проговорил Денис, имея ввиду конечно Давыдова. — Специально? Там много, где написано, в блогах, неофициально, но…

— Он… он не хотел, – с трудом проговорила Ида, вспоминая. Во рту непроизвольно появился вкус горечи и крови. — Он… просто меня подкинул, чтобы… припугнуть, знаешь, как маленьких детей пугают…

— Чего? – возмущение из Сорокина попёрло так, что угнетающая атмосфера заполнила собой салон и Ида подумала, что было бы отлично сейчас окно открыть, чтобы будто выпустить эту тьму. — Ты пошутила? Ада!

— Он бы поймал. Но сам упал, понимаешь? Так случилось, не специально. Просто обстоятельства, просто – он подкинул и поймал бы, обязательно, но не поймал, потому что сам упал.

Как нелепая мантра, не иначе, Ида же столько лет оправдывала Артура. Она помнила его слёзы, помнила, как просил прощения в палате интенсивной терапии, как плакал. И как-то так… никто не взрывался такой яростной злостью на Давыдова, как сейчас взорвался Денис. Этого гнева было через край.

— У меня сто и одна шуточка, знаешь, бля… какого хера? И куда делся этот… – Денис проглотил ругательное слово, но и не обязательно было, и так всё понятно, без уточнений и цензуры.

— Он знал, что виноват, – Ида поняла с какой-то неподъёмной печалью, что до сих пор оправдывает своего партнёра. — Артур был очень ревнивым. Очень. Просто вот – надо, чтобы как он сказал и никак иначе. Я была младше него, меньше опыта, приходилось слушаться. А Паша… Паша, он тогда помощником тренера пришёл работать. По гимнастике.Оказалось у нас много общего. Ему лет двадцать было, музыка нам одинаковая нравилась, книги, кино. Но не было ничего, понимаешь? Паша ко мне относился скорее, как к сестре. Мы с ним кассетами обменивались, магнитофонными, – Ида усмехнулась. — А Артур злился. Вот и… и он ушёл из спорта после этого совсем. Женился.

— Счастливый мудак, – зло выдал Денис, вцепившись в руль. — Там написано, что он сидел.

— За непредумышленное, – прошептала Ида.

— Непредумышленное? – вцепился Сорокин.

И чего он решил в это?

— Жену в ссоре ударил, она упала, головой ударилась и умерла.

— Красавчик какой. Сначала тебя сломал, потом жену убил… просто!.. Пиздец!

— Денис он умер, умер… его больше нет. Какая разница теперь? – прошептала Ида.

— Сдох, сломав тебе, и не только тебе, жизнь, – не смог не заметить, зло и ядовито.

А женщина упрямо мотнула головой.

— Паша меня поставил на ноги. Реабилитация вся на нём была. Потом он в армию ушёл, а когда вернулся, сделал предложение, – Ида нахмурилась.

Пыталась ли переварить их с Павлом жизнь? Да нет, не пыталась. Какое это имеет значение? Ей надо было раньше заметить изменения, уловить их – они же так много значили друг для друга.

— А теперь кинул ради новенькой?

— Просто, – и Пашу Ида тоже оправдывала? За всё! — Я забеременела и мне сказали, что расклад из-за травмы такой – или я, или ребёнок. Причём ребёнок живой и здоровый только при самом замечательном раскладе течения беременности, если дохожу, но скорее всего… травма даст о себе знать намного раньше.

Она замолчала, ожидая, наверное, какой-то реакции от Дениса, но он промолчал, ожидая продолжения.

— Я очень переживала, мне казалось, что, ну, вот встала же я после травмы, снова на коньках, пусть, конечно, без возвращения в спорт, но всё же – говорили, что я не встану вообще. Ходить не буду, не то что кататься. Я думала, что раз там я справилась с телом своим, то беременность – это же… тоже самое… чего сразу, что надо прерывать? Но Паша, как и врачи, был за это…

— В пизду такой расклад, я бы на его месте тоже так сказал, – согласился Денис.

— Вот ему тогда чуть больше, чем тебе сейчас, было, – грустно улыбнулась Ида. — Он меня каждый день изводил, чтобы ехать к врачу, чтобы не рисковать, а я всё не понимала почему он так. И в итоге сказал “делай, как знаешь”, а я… я… на нервах выкидыш случился.