Я буду держать тебя (СИ) - Торен Эйлин

Снова повисло тяжёлое молчание.

— Мы с Пашей тогда чуть не развелись, – Ида вдруг поняла, что никогда ни с кем об этом не говорила.

Тамара Андреевна поддерживала, но вытаскивая на откровенные разговоры, придерживалась позиции – говори, что хочешь, а Аделаида молчала конечно о проблемах в семье. Марго скорее просто пыталась взбодрить, наваливала какие-то свои дела, вытаскивала из дома. Папа, который тогда уже очень болел, просто ничего не знал – она не хотела его тревожить своими бедами, хотя сейчас казалось, что он наверняка всё знал.

А теперь ведь нашла когда и, главное, кому рассказать – Денису!

— Наверное надо было, – заметила не без укола боли внутри. — Мы год сексом не занимались, варились в этом. Но пережили как-то… только, он же не должен теперь до конца своих дней вот так со мной – без детей, без надежды на будущее какое-то. И я понимаю… всё… ему всего сорок один.

Денис молча завёл движок, Ида уставилась на него в недоумении, а он повернул руль, выезжая с места парковки у дома.

— Что ты делаешь? – выдохнула она, понимая, что он уезжает. Собственно с ней вместе, слышала блокировку дверей.

— Жрать хочу, – выдал Сорокин, ускоряя автомобиль, на секунду, при выезде на проезжую часть, перехватил руль и пристегнулся, потому что машина начала подавать сигналы с требованием фиксации ремней безопасности. — Пристегнись.

19

— Денис, – Ида, конечно, возмутилась, пристёгиваться не хотела, у неё мелькнула мысль, что можно заставить, потребовать, чтобы он остановился, но Сорокин выехал на дорогу, перестроился в крайний левый и прибавил газу.

— Есть тут, где перекусить? – спросил он, когда Ида всё же пристегнулась. — Или в магаз надо бы заехать… О, а ты можешь мне приготовить что-нибудь?

— Что?

Аделаида вообще не понимала, что происходит. Её трясло от воспоминаний, ей горько было, ком этот во рту, глаза на мокром месте.

Она была уверена, что смирилась с произошедшим – с травмой, с потерей ребёнка, с тем, что многие вещи для неё под запретом. Но оказывается, начала рассказывать и её провернуло беспощадно. Ей стало так жаль себя, невозможно, до воя жалко.

И было важно, кому она это рассказывает? Да?

Дело же именно в Денисе?

Но она воспринимала его, как просто… просто… парня на ночь? Просто переспали. Просто секс? Или…

Он грубый, взрывной, неугомонный, с ним невозможно нормально разговаривать! Невозможно! Ему всё пох, не важно.

И вот же, вот, доказательство – она ему душу вывернула. А он? Жрать хочет? Или просит, чтобы она ему приготовила? Совсем что ли?

Зачем она вообще во всём этом?

Обида стиснула внутренности.

— Что-нибудь, очень домашней еды хочется, – будто и не замечал её вздёрнутости, раздрая, обиды.

Похерист эгоистичный, как есть!

Аделаида хотела сказать, чтобы он вернул её назад, но Денис продолжил.

— Я не умею просто, на полуфабрикатах живу или вот где-то заехать, пожрать, а мест маловато, где хорошо готовят. Точнее, я неприхотливый, но вкусно тоже хочется. А я… короче это вообще не моё, – он рассмеялся, — у меня даже котлеты готовые горят, жру, конечно, как есть. Хотя сейчас на хате у друга аэрогриль – прикольная штука. Но вот я у тебя пельмени эти, или борща тогда поел, бля, как офигенно. У меня столько флешбеков из детства случилось.

Аделаида зависла на него, с этой просьбой, хлопала глазами, как идиотка. Разве что рот не открыла от охреневания.

— Знаешь, тогда, когда папа работал, не пил. И я приплетался с трени, а там борщ, котлетки с пюрешкой мама приготовила. Кайф ваще! А потом батя работу потерял, пить начал, – Сорокин говорил так, будто байку травил. — И в общем сначала пропали котлетки с пюрешкой, потом и борщ. Помню, как он отправил со всей дури тарелку в стену, вот в этот… как там его, где кафель на стенке возле мойки, там, плиты?

— Фартук, – подсказала слово Ида, едва слышно, потому что горло сдавило, когда всматриваласб в улыбающегося Сорокина. Тот глянул на неё мимолётно, кивнул.

— Ага, вот по фартуку этому, красиво так розовым растёкся, живописно, – он снова вернулся к дороге. — А потом пиздюли отхватили и мама, и я, и пёс. Ну, и борщей больше мама не варила. А потом он сел, – повёл головой Денис. — И мама какое-то время пыталась собраться, чтобы вернуться в какую-то колею, но не справлялась. Пахала и пила. Я тогда очень хотел, знаешь, вот зарабатывать этим ебучим хоккеем, чтобы помогать.

Ида кивнула. Её скрутило от его рассказа. Сильнее, сильнее. Слёзы сдерживать было всё сложнее и сложнее. Наложилось на уже болезненное её собственное…

— А потом батя вышел и они стали вместе бухать, а я из дома ушёл, – пожал плечами Сорокин, словно в этом нет ничего такого, необычного. — И жил так у кого придётся, кто пустит. Вот у Козыря долго жил. У него родители офигенные. Батя просто зачётный, и мама добрая, мировая. И они… бля, как она готовила, и борщи эти. У неё прям офигенный борщ и голубцы. А ещё батя у Козыря охуительный плов делает! Прям вместе с тарелкой можно съесть.

— Сколько тебе было? – выдавила Ида.

— Лет пятнадцать, – небрежно отозвался Денис. — О, а это тот маркет, где можно всё купить оптом? Да? – ткнул в сторону торгового центра, где в отдельном здании располагался известный супермаркет.

— Да, – Ида никак не могла понять настроение, в котором пребывал Сорокин. — Только там очереди сейчас наверное.

— Ты спешишь куда? Не? Супер, тогда заедем, – он просто перестроился из ряда. — Мороженого хочу, у них там продаются же большие порции? Ну, и херли ты мне сигналишь? Бля, вижу я тебя, проезжай быстрее и не дрочи, сука, дорога пустая! – тут же взорвался он на другого водителя.

Но Аделаида словно не слышала, она утонула в том, что только что рассказал.

— А потом Сергеич, ну, Минаев, узнал, и в общагу меня определил, – они заехали на парковку, Денис продолжил, как ни в чём ни бывало. — Но готовить я так и не научился, вообще не моё, – он рассмеялся. — Сейчас бабло-то есть, но всё равно, хуйня же… но я и не думал, что мне так не хватает домашнего, пока у тебя борщ не поел. Прям круто.

Ида нахмурилась, покачала головой, улыбаясь как-то нелепо, ей казалось.

— И хули ты творишь, слышь? Бля, тормоза! Вперёд выезжай, мудень, там же места дохуя! – Денис просигналил водителю, который очень медленно выезжал задним ходом на парковке у магазина и сейчас явно резко нажал на тормоза, услышав сигнал другого автомобиля.

Сорокин разразился ещё большей руганью, проехал дальше, припарковал машину в пустом месте, потому что несмотря на поздний вечер, как ни странно машин на парковке было совсем немного. Вышел.

— Ну и? Нех на меня смотреть, на дорогу смотри, уёбок! – проорал он в сторону того самого отъехавшего автомобиля, водитель которого посмотрел на Дениса.

Аделаида подумала отчего-то, что странно спокойна в этой ситуации. А ведь её всегда очень напрягали такие бытовые конфликты. Агрессия.

Она сама умела держать баланс, старалась не взрываться там, где это было не нужно, или бесполезно. Паша тоже порой не сдерживался и мог поорать, но у Иды в такие моменты сердце уходило в пятки. Откровенно страшно было.

А с Денисом…

Он же просто намеренно выходит на конфликт и это просто внутренний раздрай, ничего другого. Он уверен в себе. А она уверена в нём?

Странно, неужели Ида не доверяла Паше так, как думала, несмотря на все эти годы вместе. А Сорокина знала несколько дней, а доверие титаническое и вообще плевать на эти его всплески, на провокации.

Она даже представить не может, как он во время реальных матчей заводится и сколько там ярости неконтролируемой, в его-то амплуа! То, что видела на этой их игре “тренерской” – фигня же, так, шуточки.

И во всём этом круговороте мыслей, Ида почему-то вспомнила, как видела сброшенный Денисом звонок от мамы.

— Ты тогда с мамой говорил, точнее не поговорил, – спросила, когда он обошёл автомобиль и помог ей выбраться.