Послушный до дрожи - Анна Кота

Первый ударладонью пришёл без предупреждения. Острая вспышка. Кожа горячо запульсировала — и через тело прошёл острый, чужой ток. Дыхание сорвалось на глухой звук, почти жалобу.

Он втянул воздух сквозь зубы, не от боли даже, а от нового ощущения.

Он никогда не знал боли — только холод молчания. И не ожидал, что это будет так: больно, ярко, без маски.

Второй удар.Он резко вдохнул сквозь зубы. Поясница выгнулась сильнее, дыхание сбилось в короткий всхлип. Щёки вспыхнули: он поймал себя на том, что тело реагирует — не только болью.

Она наклонилась чуть ближе, её голос скользнул тихо, почти невесомо, но безошибочно властно:

— Вот так. Теперь ты здесь.

Жар, стыд и возбуждение переплелись, и он не понимал, где одно, а где другое.

Третий.Короткий, почти беззвучный всхлип. Предательски честный.

Она задержала ладонь на его коже — не ударяя — и он почувствовал, как страх и ожидание смешиваются. Это было хуже удара.

Дальше ритм стал отточенным, как счёт — и каждый раз он вздрагивал, не зная, то ли от боли, то ли от того, что его впервые наказывают так открыто.

Между ударами она оставляла ровно столько времени, чтобы жар успевал собраться в одном месте — и следующим хлопком разлетался шире.

Кожа на ягодицах горела. Жжение пульсировало и спускалось теплом к внутренней поверхности бёдер. На глазах выступили слёзы — и он не понимал, от боли или от яркости новых ощущений, а может от того странного, накатывающего жара снизу, как будто тело вдруг стало честнее, чем он сам.

Нейт дрожал, но оставался на месте.

Он пытался дышать, как учили — глубже, медленнее. Но дыхание сбивалось, переходило в короткие всхлипы.

Когда десятый удар поставил точку, он уже ничего не скрывал. Сквозь всхлип прошёл жар — почти сладкий, растекающийся под кожей.

Ягодицы ныли. Но сильнее всего било ощущение: он открыт до конца, обнажён не только телом, но и каждым звуком, каждым всхлипом, каждым дрожащим выдохом.

Айвена провела ладонью по спине — медленно. Ласка была тише, чем боль — мягкой, почти утешающей, и от этого сильнее. Глаза снова защипало, он всхлипнул едва слышно и почти осел вниз, но удержался, послушно сохраняя позу.

Она коснулась его затылка — лёгко, но властно.

— Сядь ровно.

Нейт послушался. Он поднялся с её колен не рывком, а плавно: сперва опёрся ладонями в ковёр, выровнял спину, поймал дыхание — глубже, медленнее, как она требовала. Лопатки свелись, плечи расправились, дрожь стала ровнее. Он буквально собирался обратно под её рукой.

Айвена наблюдала за каждым движением, будто проверяла, как он держит форму после боли.

Когда дыхание стало послушным и глубоким, Нейт медленно, почти инстинктивно, передвинулся ближе к её ногам. Он не падал — онперемещался, как будто сам выбирал позицию, которую она ему позволяла. На колени он опустился мягко, не теряя выравненной спины.

Он поднял взгляд чуть снизу — открытый, распалённый, но собранный.

Айвена протянула руку и кончиками пальцев провела по его щеке — тихо, бережно.

Ладонь легла на подбородок, подняла его лицо:

— У тебя слёзы.

— Да, госпожа, — шёпотом. Он смутился, но не отвёл взгляда.

— Значит, правда, что тебя никогда не наказывали? — её голос был почти задумчивым.

Дыхание сбилось, но он кивнул.

— Только холод… и тишина.

Её пальцы мягко легли на затылок, притянули его. Он уткнулся лбом в её колени — там было спокойно. Правильно.

Ягодицы были горячие, будто светились жаром. Нейт чувствовал каждую пульсацию. Каждый вдох отдавался внизу приятным тянущим теплом.

Он не ожидал, что боль может так перетекать — из острой в живую, тёплую, почти ласковую.

Он услышал её спокойный голос:

— Горит?

Он кивнул, не поднимая головы. Голос дрогнул:

— Да… очень.

Её усмешка была почти не слышна, но он почувствовал её в движении руки.

Айвена провела ногтём ниже поясницы — еле-еле. Погладила край покраснения — не по центру, где боль была яркой, а по границе, где жар переходил в тепло. От этого по спине пошёл сладкий озноб, и он выдохнул глубже.

Тело отозвалось рывком, но в этом был не протест — а желание ещё одного касания.

— Пусть горит. Так лучше запоминится, — сказала она тихо.

Он кивнул, позволяя жару быть, не ломая его. Теперь жжение было не наказанием. Оно — согревало. Разливалось мягко, глубоко, точно туда, где раньше жили только холод и пустота.

Она погладила слегка — и тепло под ладонью стало ещё острее. Нейт закрыл глаза, растворяясь в тепле, которое уже не было наказанием — оно стало связью.

Она медленно провела рукой по его волосам — уверенно, как будто всегда знала, куда положить ладонь, чтобы остановить дрожь.

— У меня не будет холодных наказаний, — сказала Айвена тихо, почти у его уха. — Я не наказываю пустотой. Только те, что приведут тебя обратно ко мне.

В его груди — странная смесь жара и покоя. Власть её слов укладывалась глубже, чем удары.

Она наклонилась, коснулась губами его волос:

— Теперь ты знаешь боль. А значит — ты мой ещё больше.

Нейт закрыл глаза, дыхание мягко дрогнуло — и будто щёлкнуло что-то внутри. Не умом — телом. Он понял это кожей: там, где вспыхнул чужой огонь, он ошибся. Но здесь — здесь он горит правильно. Для неё.

Айвена гладила его волосы — мягко, но власть чувствовалась в каждом движении.

— Запомни, Нейт, — её голос стал ниже, твёрже. — Ты горишь только для меня. В следующий раз — я не буду такой мягкой.

— Да, госпожа, — выдохнул он, оставаясь у её колен.

Она провела пальцами по его голове — медленно, почти нежно. И тихо сказала:

— Хороший мальчик.

Он замер, впитывая эти слова всем телом. Это было больше, чем прощение. Больше, чем милость.

Это было подтверждение места. Принадлежности.

Он сидел у её ног, открытый, распалённый и очищенный. Его слёзы, дрожь, вина — всё стало её. И в этом не было стыда.

Нейт выдохнул ей в колени, словно отдавая напряжение. В груди у него потеплело, расправилось.

И он дышал спокойно — впервые за весь день.

Глава 19. Контур и глубина

ЭЛ

Эл любил свою комнату с большим окном. Днём здесь было солнечно, вечером — отражался интерьер, превращая комнату в двойную: реальность и её тихий отсвет